Витражных дел мастер
Попадая в мастерскую томского витражиста Николая Илешина, словно оказываешься в гостях у доброго волшебника. Вот под самый потолок, на пятиметровую высоту, забрались его верные спутники — бумажные тигр и собака, а в углу приютились бутылочки с разноцветными красками. У шкафа белоснежной поленицей возвышаются свитки из бумаги с набросками будущих работ, а стены каждой комнаты с любовью украшены детскими рисунками.
— Это моя внучка постаралась, — смеется чудо-мастер, и его улыбка солнечным зайчиком пробивается сквозь густые усы. Такие были в моде в начале прошлого века.
Про внучку Николай Илешин может рассказывать часами. Сейчас ей уже десять лет, она учится в художке и все свободное время посвящает рисованию.
— Удивительное дело — я ее никогда этому не учил, — рассуждает мастер. — Наоборот, боялся, что пристрастится к этому делу. Думал, пусть лучше бухгалтером будет — не дай бог художницей. Почему так говорю? История показала. Сколько сегодня мы знаем женщин-художниц, оставивших след в истории? По пальцам пересчитать. Посвятить жизнь искусству для женщины означает тяжкий удел. Была у меня учительница рисования. Всю себя отдала живописи, в итоге прожила жизнь одна — ни мужа, ни детей. Разве это счастье?
Сам Николай Илешин впервые взял в руки карандаш в раннем детстве. Его дед работал сторожем в краеведческом музее Колпашево, откуда родом сам мастер. В учреждении водилась оберточная бумага, которую дед резал на лоскуты и отдавал внуку под его художества. Позднее тот начал рисовать в купленных мамой детских книжках. А когда дорос до звания пионера, записался в кружок юных художников. С этого все и началось…
После девятого класса будущий мастер витража уехал в Иркутск, где поступил в училище искусств. Закончил его и отправился в армию. «Правда, служил я в общей сложности несколько дней. Все остальное время работал военным художником», — шутит он.
— Дело было так. Однажды я попробовал нарисовать голубя. И замполит части мне такого нагоняя дал! Но мои художественные способности оценил и назначил рисовать картины на военную тематику. А когда я демобилизовался, начальство поставило условие: дома окажешься раньше на несколько дней, если к 7 ноября, на штаб округа, сделаешь панно. Задание я выполнил. И просчитался...
На панно Николай решил изобразить солдата с оружием в руках. И вспомнил наказ старшины, что оружие в руках держат не в левой руке, а в правой. Сделав так, как положено, художник отдал картину руководству и начал собирать вещи, предвкушая возвращение домой. Но не тут-то было.
— Картину повесили раньше срока. В это время приезжает командующий округом генерал армии. Посмотрел на панно, вызвал к себе начальника политотдела и устроил ему форменную экзекуцию. Ты что, говорит, забыл, где у нас враги сегодня? Почему воин повернут на запад? Тот сразу не врубился. А в те годы с китайцами у нас были неприятности. И потребовал развернуть солдата лицом на восток. Пришлось все переделывать.
После армии, вспоминает мастер, он вернулся в Иркутск и устроился в местный художественный фонд, который работал при Союзе художников СССР в качестве производственного подразделения. Сюда из Союза приходили заказы на выполнение.
— Там я проработал пять лет. Много чего было сделано за это время. Запомнился мне один заказ, с железной дороги. Надо было сделать значок для фирменного поезда «Байкал», маршрут Иркутск — Москва. Я сделал. Спустя 30 лет приезжаю с приятелем на электричке в Тайгу. Вышли на платформу, а по радио сообщают, что прибывает тот самый «Байкал». И меня как прошило! Мы побежали через пути, стоим, ждем. Поезд подошел, открываются вагоны, выходят проводники. Я гляжу — у проводницы тот самый значок на форме. Вот как бывает!
Потом Илешин перевелся на работу в Томск, в здешний художественный фонд. Тут он и попробовал себя в качестве витражиста.
— На самом деле, первый витраж я сделал еще в училище. На практике помогал одному дипломнику, который писал работу по этой теме. Вместе мы соорудили имитацию витража, но весьма приближенную к классическому исполнению. Вообще, в училище мы лишь вскользь коснулись темы витражей. Тогда все больше в живопись уходили, в графику, в плакат. А чуть позже в моду вошла стенная роспись, мозаика и витраж. Я тоже занимался мозаикой в Томске — одной украсили общежитие СибГМУ, второй — дом пионеров. Но в ней я себя не раскрыл. Другое дело — витраж.
Первую полноценную работу в этом виде искусства Николай Илешин изготовил для музея томского института вакцин и сывороток в середине 70-х годов. Затем он влился в группу томских художников, куда входили Николай Наврось, Николай Беглюк и Алексей Потемкин. Однажды кто-то предложил: «А давайте займемся витражами!» Идею все поддержали. Правда, ранее с ними имел дело только Николай Илешин. Ему и поручили изготовить первую работу.
— А где ее делать? И тут я вспомнил про НИИ вакцин и сывороток, где мой первый витраж так высоко оценил директор института Георгий Синельников, — рассказывает художник.
После этого последовала серия витражных работ в исполнении мастера и в соавторстве с другом и единомышленником Алексеем Потемкиным. Их витражи украсили ТЮЗ, театр Драмы, органный зал филармонии, библиотеки, дом ученых, гостиницы, несколько НИИ и т.д. А в середине 90-х Илешин и его соратники приступили к первому заказу, поступившему от православного храма. Это был вновь строящийся кафедральный собор в Кемерово.
После этого томичи начали активно сотрудничать с церковью в других городах и даже странах ближнего зарубежья. Немало было сделано и в Томске. Витражи Илешина и его коллег сегодня можно встретить в Богоявленском кафедральном соборе, Алексиевском монастыре, Воскресенской церкви, Петропавловском соборе, Чернобыльской часовне, часовне Иверской Иконы Божией Матери и других.
— Витражу я за всю жизнь не изменял. Потому что искусство это наделено свойствами, каких нет у графики, живописи, настенной росписи... Витраж, он с божьим светом сотрудничает. И полностью от него зависит. Солнышко всходит — витраж просыпается. В полную силу светило заработало — вираж зазвенел. А к ночи он вновь угасает. Про живопись или мозаику так сказать уже не получится. Помню, еще пацанами были — стеклышко цветное возьмешь, к глазу подставишь, на солнышко направишь и получаешь удовольствие.
Классический витраж делается по стандартной схеме. На бумаге рисуют эскиз, который в натуральную величину переносят на картон. А уже по картону ведется исполнение в материале. Вырезанные по рисунку куски стекла соединяются между собой профилем из свинца, меди или латуни и спаиваются. Чем богаче фактура стекла, тем красивее и эффектнее витраж.
Главное в изготовлении витража, говорит художник, так вписать витраж в раму, так увязать его с остальной архитектурой, чтобы одного взгляда было достаточно для понимания — работа состоялась. Не менее важно и чувство меры при выборе цветовой гаммы. «Иначе получишь винегрет на тарелке», — шутит мастер.
Этим летом мэрия города наградила Илешина почетным знаком «За заслуги перед Томском». Несмотря на возраст — а мастеру сегодня пошел седьмой десяток, он охотно принимает заказы. Последний поступил от оргкомитета Олимпиады «Сочи-2014»: томича попросили оформить один из красивейших объектов Красной Поляны — церковь Великомученика Харалампия.
