«Это не самое страшное»: экологи высказались о ввозе в Северск урановых отходов из Франции
В середине октября Томск и Северск всколыхнула новость о том, что в ЗАТО до конца года собираются привезти несколько тысяч тонн отработанного урана с национальных АЭС Франции. Сообщил об этом Greenpeace, выступая против. Росатом же заявил, что французские отходы планируется использовать в российской атомной энергетике. Журналист портала vtomske.ru пообщался с несколькими специалистами, непосредственно связанными с экологической сферой и атомной промышленностью, и узнал их мнение о том, стоит ли жителям Томской области беспокоиться из-за перевозки урановых отходов.
Напомним, Greenpeace France опубликовал результаты проведенного в 2021 году расследования, сообщив, что французская компания Orano заключила контракт с Росатомом на отправку в Россию свыше тысячи тонн отработанного урана с национальных АЭС. В Greenpeace сообщили, что радиоактивные отходы собираются привезти на территорию закрытого города Северска в Томской области до конца года. Экспорт радиоактивных материалов возможен только при соблюдении жестких условий, включая безопасность объекта назначения. По мнению же экологической организации, в России эти требования не соблюдаются, а саму сделку Greenpeace называет «захоронением радиоактивных отходов в Сибири». Активисты провели на днях во Франции акцию протеста, чтобы французскими атомными отходами не загрязняли другие страны.
Greenpeace: свыше тысячи тонн радиоактивных отходов перевезут из Франции в Северск
После публикации экологической организации с комментариями по перевозке отработанного урана выступил Росатом. В корпорации сообщили, что контракт с компанией Orano предполагает поставку регенерированного урана для внутренних нужд российской атомной энергетики, заявляя, что использование регенерированного урана позволит сэкономить столько природного, сколько бы пришлось добывать на руднике в течение нескольких лет и обеспечить стратегический запас природного урана для будущих поколений.
«Беспокоиться не о чем»
Одним из специалистов, с которыми мы пообщались на тему перевозки в Томскую область отработанного урана, стал Александр Адам — заведующий кафедрой экологии, природопользования и экологической инженерии Биологического института ТГУ. Александр Адам с 1986 года возглавлял комитет охраны окружающей среды Томска, в 1993—1998 годах был замглавы администрации Томской области, в 2000 году основал и возглавил Облкомприроду, а в 2003 году был назначен руководителем областного департамента природных ресурсов и охраны окружающей среды, покинув пост в 2014 году, после чего занялся только преподавательской деятельностью.
По мнению Александра Адама, перевозка в регион регенерированного урана не несет никакой опасности.
«Российская технология переработки гораздо лучше, чем европейская, в том числе французская, потому что гексафторид урана завозится к нам на СХК еще с 90-х годов, даже раньше, это древняя тема. И по сути дела это не отходы, просто они урановую руду перерабатывают не полностью, а, грубо говоря, не полностью высасывая из нее радиоактивные элементы — у них нет таких технологий, как в России, нет мощных магнитов, центрифуг. То есть простым примером — мы варили суп на косточках, суп съели, а косточки остались, но у нас есть собачка, которой можно дать косточку, она ее съест. То же самое и в атомной энергетике — остается гексафторид урана, из которого еще можно вытащить полезные элементы, поэтому он транспортируется по договору в Россию на Сибирский химический комбинат, там дополнительно это все высосут, и остается небольшое количество жидких и твердых радиоактивных отходов», — говорит Адам.
«В атомной энергетике самое страшное — это случайная взрывоопасность, как было 6 апреля 1993 года, но там была химическая реакция, в результате которой улетело полкилограмма оружейного плутония, который будет разлагаться 240 тысяч лет. В данном же случае взрывоопасности никакой нет. Дело в том, что перевозят отходы к нам с 90-х годов, грубо говоря, 30 лет прошло, и никакого инцидента, даже минимального, с этим продуктом не было. Прекращали ранее только из-за политики и экономики, из-за договорных отношений, договор ведь прежде всего — это деньги, а потом уже ответственность. Но экологических причин, о которых заявляет Greenpeace, не было», — добавил он.
По мнению Александра Адама, также нет никаких опасений, что привезенный отработанный уран будет просто складироваться. Кроме того, он усомнился, что до этого отходы, привезенные на СХК, просто складировались и не использовались.
«Он не лежит, он перерабатывается, таких опасений, конечно, нет. Плюс коррозии у бочек, в которых транспортируется уран, никакой быть не может, это вообще бред, там несколько степеней защиты, при транспортировке там специальные вагоны тоже с защитой, никаких опасений нет. Также все эти заявления про нечистый процесс хранения в Северске — ерунда», — заявил Адам.
Он отметил, что в начале своего профессионального пути тоже сомневался на счет безопасности таких соединений, однако затем, углубившись в тему, понял, что страх был из-за отсутствия информации.
«Будучи еще замгубернатора в 90-е годы, я специально занимался этим вопросом, считая, что это отходы, и они очень опасны, плюс меня беспокоила транспортировка. Меня это беспокоило потому, что я был неспециалистом в этой сфере, и мне нужно было разобраться в специфике радиоактивного производства. Я беспокоился как обыватель, но потом я разобрался. Также и люди переживают как обыватели, просто потому, что у них нет достаточных знаний в этой теме», — считает эколог.
«На полном серьезе — перевозка урана безопасна для Томска, Северска, региона, беспокоиться точно не о чем. Я не вижу никакой опасности абсолютно, бояться нечего, а Greenpeace... на то и щука в озере, чтобы карась не дремал. Вот они шум и поднимают», — резюмировал Александр Адам.
«Хранение под видом переработки. Но это не самое страшное»
Также о транспортировке в регион большого объема радиоактивных отходов мы поговорили с еще одним экспертом из экологической сферы, который многие годы занимается изучением экологической обстановки в том числе Томской области, а также осуществлял изучение и организацию работы Сибирского химического комбината. Данный человек высказал мнение о транспортировке урана, однако пожелал остаться инкогнито.
По его мнению, перерабатывать урановые отходы в Томской области не будут, а контракт заключен исключительно из-за финансовой стороны для их хранения в регионе и вывоза из-за рубежа.
«Он никогда не пригодится, потому что этот объединенный уран только складывают в Северске на протяжении 25 лет. Еще с самого начала им задавали вопросы о том, когда же начнется технология переработки, но они все надеются, что повторно когда-нибудь его будут сепарировать. У них скопилось этих бочек очень много на площадке с гексафторидом урана, и они просто лежат, никуда не используются. Но они берут зарубежные контракты. По существу, происходит захоронение зарубежных отходов или хранение отходов под видом переработки. Дело в том, что когда-то была 50-я статья закона об охране окружающей среды, которая это запрещала делать напрямую — ввозить отходы и захоранивать, но выкрутились вот этой переработкой. И ничего, конечно, в вину никому не поставишь, потому как в свое время Егор Лигачев пролоббировал отмену этой статьи, и теперь даже по закону нам напрямую можно ввозить зарубежные отходы. <...> Уран-плутониевое МОКС-топливо, о котором говорит Росатом, фактически нигде не работает, потому что у них не получается устойчиво сжигать плутоний. Я в этой сфере с 90-х годов, и ни разу еще гексафторид урана не перерабатывался. Большие сомнения насчет переработки», — отметил эксперт.
Он подчеркнул, что, как таковой, радиоактивной опасности от данного соединения, которое тоннами ввозят в течение многих лет в регион, нет. Однако существует, по его словам, опасность химическая.
«Опасность заключается в том, что это соединение фтора, который является активным элементом, окислителем и может соединяться с гемоглобином крови. Если вдохнуть фтор, то человек начнет задыхаться — от гипоксии, появится недостаток кислорода. Этот фтор представляет бóльшую опасность, нежели радиация. Фтор в соединении держится достаточно прочно, может выйти только при какой-нибудь химической переработке, почему они и не пускают в переработку. Плюс столько фтора не нужно нашей стране. <...> Лет 15 назад студенты отбирали в речке Ромашке северской воду и в пробе нашли достаточно приличное содержание гексафторида урана, но пробу не признали легитимной, потому как ребята отобрали ее без представителей СХК и Роспотребнадзора, то есть без официальных органов», — рассказал специалист.
По его словам, что касается заявлений о том, что бочки подвержены коррозии, доля правды в этом есть, однако именно большой радиационной опасности все же соединение не представляет.
«Бочки, конечно, подвержены коррозии, есть внутри некая активность, нейтроны работают. Но радиационной опасности точно нет, большого загрязнения не будет, даже если бочка прольется. Но есть надежда, что его потом спрячут в пункт захоронения отходов, тот самый могильник, созданный СХК, о котором многие тоже переживают. Но, по моему мнению, могильник — более лучший вариант, чем оставлять все на площадке, как есть сейчас», — подчеркнул эколог.
Что же касается беспокойства томичей о том, что находиться в регионе с каждым годом становится небезопасно, эксперт сказал: «Знаете, раньше было гораздо опаснее».
«В 1993 году на химпроизводстве произошел взрыв, и загрязнило территорию в сторону Наумовки, Георгиевки, до этого в 60-е и 70-е годы было в регионе тоже четыре аварии с выходом радиоактивности в окружающую среду. Сейчас, когда реакторы закрыты, а радиохимическое производство работает не на полную мощность, опасности такой нет. А вот опасность, про которую толком никто не думает, — это строящийся БРЕСТ-300», — заявил наш собеседник.
Он отметил, что связаны его опасения с тем, что строящийся реактор будет экспериментальным, использоваться для его деятельности будет экспериментальное топливо, новая конструкция, теплоноситель, не отработанные ранее технологии.
«На БРЕСТе будут использовать не оксидное, а нитритное топливо, новое, которые теоретически лучше, но его никто еще не испытывал, только в лаборатории. Там будет новый свинцовый теплоноситель, который нигде не испытывался, испытывали свинцово-висмутовый только на подводных лодках. У свинца температура плавления 500 градусов, там будут гораздо большие температуры, большая мощность. И конструкция реактора тоже экспериментальная, она будет не сплошная, а погружная. По простому: таз с расплавленным свинцом, в который загрузили активную зону. Он и зовется опытно-демонстрационным, там будут проводить опыты. Но какие опыты проходят гладко, без сбоев? Вот это страшно, и чего ожидать — совершенно неизвестно, поэтому в сравнении с БРЕСТом ввоз гексафторида — цветочки. Просто появится еще несколько тысяч тонн на площадке, но уже не критично, его везут к нам с 80-х годов, просто раньше населению об этом не говорили», — резюмировал наш собеседник.
