Татьяна Соломатина: «Здоровье человека — это национальное достояние»

Всем нам хочется жить долго и оставаться здоровыми. Поэтому ситуация в здравоохранении остается одной из самых животрепещущих тем. При этом взгляд на нее во многом зависит от того, кто дает оценку — рядовой пациент, представитель власти или тот, кто сам работает в этой сфере. Хотя с последними тоже не все просто: у сотрудников бюджетных учреждений своя правда, у частников — своя. Поговорить с Татьяной Соломатиной, руководителем медицинского объединения «Здоровье», депутатом областной думы, сопредседателем томского отделения ОНФ, было интересно именно потому, что у нее есть возможность взглянуть на ситуацию сразу с нескольких точек зрения.

***

— Татьяна Васильевна, результаты исследования, проведенного недавно центром стратегических исследований «Росгосстраха», говорят о том, что удовлетворенных состоянием здравоохранения в Томске всего 34 %. В то же время Томская область официально входит в число десяти регионов, наиболее благополучных в плане оказания медицинской помощи населению. Как сопоставить эти два факта? И каково реальное состояние нашего здравоохранения?

— Как и в любом другом деле, все познается в сравнении. По сравнению с 90-ми годами (и даже ситуацией 2008-2009 года), безусловно, стало лучше. По сравнению с многими другими регионами — тоже. Томск действительно имеет целый ряд преимуществ: во-первых, у нас в основном остаются те выпускники медицинского университета, у кого есть такая возможность, кого уже ценят. Во-вторых, у наших врачей есть база для развития. Конкурентная среда — всегда стимул для более высоких требований к себе и другим, для продолжения образования. И в этом отношении томичам, конечно, повезло. Но ситуацию в Томской области нельзя рассматривать в отрыве от состояния всего российского здравоохранения.

— И какова ваша оценка?

— Тут есть и плюсы, и минусы. В определенном смысле мы добились того, чего не могло добиться советское здравоохранение. Да, это была четко выстроенная и отлаженная система с сильным первичным звеном и ярко выраженной профилактической направленностью. Не доставало только высоких технологий. Сегодня произошел перекос в другую сторону: в России можно сделать практически любую сложнейшую операцию, получить любую высокотехнологичную медицинскую помощь, но при этом мы разрушили первичное звено, работа которого определяет доступность медицинской помощи, не говоря уже о качестве.

Много вопросов вызывает и финансирование системы здравоохранения. Мы привыкли говорить, что на него не хватает денег, и это действительно так: их всегда мало и никогда не будет хватать абсолютно на все. Но я считаю, что камнем преткновения во многом является так называемая страховая медицина, в том числе — страховые компании.

Что такое сегодня страховая медицинская организация? Это частный бизнес, который стоит в середине финансового потока от государства к пациенту. Сегодня отчисления в Фонд ОМС составляют 5,1 % от фонда заработной платы — ни о какой бесплатной медицине речь не идет, да и в советское время она такой не была. Государство собирает эти средства, а затем распределяет их по установленным нормативам. При этом от 1 до 2 % (в разных регионах по-разному) уходит на содержание страховых компаний. Бюджет Томского территориального фонда ОМС — 13 миллиардов рублей, значит, страховым компаниям достается около 130 миллионов. При этом любой здравомыслящий человек понимает: цель любого частного бизнеса — приносить прибыль своим учредителям.

— Несколько неожиданная тема — люди мало представляют, чем занимаются страховые компании, однако и критика в их адрес практически не звучит.

— О том, что эту систему необходимо менять, говорилось на состоявшемся в сентябре Форуме здравоохранения, который провел ОНФ. Кстати, сегодня страховым компаниям достается от 30 до 50 % тех денег, которые они получают с медицинских организаций в виде штрафов. А штрафы можно наложить за любую мелочь. Поэтому многие лечебные учреждения содержат целый штат сотрудников, которые работают только с системой ОМС и страховыми компаниями. И порой главному врачу медучреждения проще заплатить штраф, потому что отписываться будет еще дороже.

— Много жалоб приходится слышать на невозможность быстро попасть на прием к врачу, на то, что доктора не направляют больных на обследования — даже простой рентген не всегда доступен, не говоря уже об МРТ. При этом в разных медучреждениях ситуация сильно разнится — у меня, например, жалоб на мою поликлинику нет.

— Это в очередной раз подтверждает, что очень многое зависит от руководителя. Что касается записи на прием, по существующим стандартам человека обязаны принять в течение семи-десяти дней. Да, очереди есть. Одна из причин — дефицит кадров в первичном звене, который сегодня составляет от 30 до 50 %. На селе благодаря программе «Земский доктор» первичное звено «закрыто» практически на 100 %, а в областном центре ситуация вот такая. Не хватает участковых терапевтов, педиатров, врачей общей практики...

— А как же повышение заработной платы в рамках «майских указов» президента?

— Их выполнение сегодня — едва ли не главное требование к руководителям ЛПУ. Но у тех есть определенный тариф, с которым они работают. И нужно сказать честно: если сегодня «закрыть» все имеющиеся ставки, выполнить «дорожную карту» по зарплате не получится. Поэтому главврачи еще и искусственно поддерживают дефицит кадров, чтобы платить своим врачам не одну ставку, а полторы, иногда две. В результате доктор обязан выполнить функции полутора-двух врачей. Какое-то время, конечно, в таком режиме поработать можно. Но не постоянно! И вот уже врач плохо заполняет документацию, за что поликлинику штрафует страховая организация. Да, сегодня все компьютеризировано, но стандарты требуют, чтобы врач распечатал информацию о приеме и вклеил ее в медкарту, иначе услуга будет считаться не выполненной. Получается, что врач большую часть времени уделяет бумажной работе, а не пациенту. И, конечно, люди выгорают.

— Но ведь получается, что реальный рост сильно отличается от того, о котором мы рапортуем?

— Да, средняя зарплата складывается из оклада, платных услуг, совместительства, диспансеризации и так далее. Чтобы заработать свои 40 тысяч рублей, человек должен упахаться. Это положение дел тоже нужно менять.

— Кстати, о диспансеризации. Ее многие тоже называют профанацией. Хотя знаю немало случаев, когда людей обследовали по-настоящему.

— Я об этом говорила в течение всего прошлого года — считаю, что сегодня мы просто губим хороший проект. Выполнить диспансеризацию так, как этого требует, гонясь за цифрами, Минздрав, невозможно физически. Как можно за один год обследовать почти 200 тысяч жителей Томской области? Чтобы сделать это качественно, нам пришлось бы открыть еще несколько поликлиник! Поэтому были и приписки, а в некоторых регионах даже уголовные дела открыты.

— По поводу обследований: что все-таки делать человеку, которому отказывают в направлении на рентген или МРТ? Спрашиваю об этом еще и потому, что в ходе визита в Томск министра здравоохранения Вероники Скворцовой на совещании в «белом» доме представительница федерального фонда ОМС прямо сказала, что в Томской области МРТ в рамках ОМС назначается редко.

— Этот показатель у нас действительно не выполняется. Хотя аппаратов МРТ в Томске более чем достаточно. Я считаю, здесь совет может быть только один: если вам по какой-то причине отказали в направлении, самое время обратиться в страховую компанию. Сегодня страховщики, не считая выдачи полиса ОМС, с пациентами вообще не работают, так давайте мы их загрузим! Но пока люди просто платят за услуги из своего кармана. Происходит это потому, что мы не обозначили четких правил игры, не регламентировали — что делается бесплатно по полису ОМС, а за что придется заплатить. Теоретически, конечно, бесплатным должно быть все, что прописано в программе госгарантий. Но давайте скажем честно — на все денег не хватит. В 2014 году — это уже статистические данные — россияне вытащили из своих карманов 450 миллиардов (!) рублей, чтобы оплатить медицинские услуги. И во многом виной тому неразбериха.

— А что вы думаете по поводу вовлечения частной медицины в систему ОМС? Можно ли (и нужно ли) заниматься этим более активно?

— Надо признать — в Томской области никто никогда не препятствовал вхождению частного бизнеса в систему ОМС. Но частникам просто невыгодно работать по сегодняшним тарифам, хотя системе здравоохранения, без сомнения, это пошло бы на пользу. Сегодня в Томске, например, существует серьезная проблема с проведением в рамках ОМС эндоскопического обследования, потому что тариф составляет около 650 рублей. При этом все мы знаем, что одна такая процедура стоит как минимум 1 300. Если бы этот тариф изменился, области не пришлось бы искать 19-20 миллионов рублей на покупку нового эндоскопического оборудования — бизнес закрыл бы эту «дыру». Хороший пример такого частно-государственного партнерства — новый центр гемодиализа. Инвесторы посчитали, что сумма, заложенная в тарифе, позволит им за семь лет окупить свои вложения, если ни у кого не возникнет желания этот тариф повысить.

— Одно из самых «больных мест» при обсуждении проблем здравоохранения — онкология. Каково сейчас положение дел с оказанием онкологической помощи в Томской области?

— Здесь за последние годы тоже произошли серьезные изменения к лучшему. Сегодня у нас достаточно высокая выявляемость онкозаболеваний, хотя проблема их обнаружения на самых ранних стадиях по-прежнему существует. Это тоже вопрос первичного звена — у врачей нет необходимой онконастороженности. А ведь ранняя выявляемость позволяет сохранить человеку жизнь в 95-99 % случаев. В семи районах области появились кабинеты противоболевой терапии — такого прежде не было никогда. Но есть и слабые места. Одно из направлений, которым сейчас необходимо заниматься в первую очередь, — паллиативная помощь. Причем все необходимое у нас для этого есть, нужно лишь сделать несколько организационных шагов и выстроить логистику.

— Знаю, что вы приложили немало усилий, чтобы добиться увеличения объема средств, выделяемых на покупку лекарств для онкобольных. На 2016 год этих денег будет достаточно?

— Да, в 2014 году я лично ходила с этим вопросом к Сергею Анатольевичу Жвачкину, потому что меня до глубины души возмущала ситуация, при которой приходилось решать, кого из онкобольных обеспечить лекарствами — женщину 37 лет или 53-летнюю. Сидим и рассуждаем: давайте дадим 37-летней, потому что она моложе и у нее трое детей! Я сказала, что заниматься этим не хочу, и пошла к губернатору. Да, денег никогда не хватает, но нужно уметь расставлять приоритеты — где-то можно ужаться, а на чем-то экономить нельзя. Этот принцип действует и в бизнесе, и в обычном домашнем хозяйстве. И нам всем нужно понять, что здоровье человека — национальное достояние. В том числе это нужно уяснить чиновникам и законодателям, потому что без этого в стране ничего не изменится.

Сергей Анатольевич меня безоговорочно поддержал, за что я ему очень признательна. В 2015 году финансирование было увеличено в пять раз — с 27 миллионов рублей до 136-ти, в 2016-м на эти цели выделено 140 миллионов. Этого достаточно, чтобы обеспечить лекарствами всех региональных льготников. Но, к сожалению, все онкопрепараты — импортные, российских аналогов нет. Это нас серьезно беспокоит — сейчас мы готовим запрос в облздрав, чтобы выяснить, какие препараты уже закуплены, и чего нам ожидать. Я вообще считаю, что нам нужен центрозакуп — это позволило бы сократить расходы, а главное, мы гарантировали бы людям обеспечение лекарствами при любых обстоятельствах. Но есть еще одна серьезная проблема, о которой я не могу не сказать, — это федеральные льготники.

— А разве их потребности не обеспечивает федеральный бюджет?

— Проблема в том, что эту льготу можно получать в денежном выражении, и почти 75 % льготников именно так и делают. А это, как правило, люди пожилого возраста, которые подвержены онкозаболеваниям больше других. И если оно возникает, человек, выбравший деньги, уже не может получить необходимые лекарства. Полное право отказать ему есть и у нас, но вы представляете, что это значит? В результате вопрос решается за счет средств, выделенных на региональную льготу. Получается, что люди, которые в свое время предпочли деньги, отбирают средства у региональных льготников. Откровенно говоря, это страшно. Понимаю, что сегодня отменить возможность получать льготу деньгами — крайне непопулярное и непростое для правительства решение. Но с этим нужно что-то делать.

— Тема ОНФ возникает уже не в первый раз. Последний раз в СМИ он упоминался в связи с проверкой стоимости лекарств в аптеках. Каковы ее результаты?

— В 2015 году мы проводили такие проверки регулярно, практически каждые два месяца. Но сегодня в список жизненно необходимых лекарств, рост цен на которые ограничен, входит более 600 препаратов. Повлиять на цену остальных мы можем, лишь призвав представителей фармацевтического бизнеса быть более социально ответственными и как-то помочь людям, которые находятся в непростой финансовой ситуации. А она может стать еще сложнее, и к ней нужно адаптироваться. Конечно, этот бизнес, как и все остальные, нацелен на получение прибыли. Поэтому за пределами этого списка творится полная вакханалия — стоимость лекарств может отличаться от цены производителя в несколько раз, в зависимости от потребности в нем. И никто не может с этим ничего сделать.

Сейчас мы планируем собрать большой круглый стол по этому вопросу, потому что ситуация беспокоит всех. Аптечный бизнес — социально значимый бизнес, и какие-то точки взаимопонимания между его представителями и властью должны быть, потому что власть отвечает за людей.

— Есть еще один вопрос, который я не могу не задать. Доверие к медикам сильно подрывают случаи, когда одни врачи совершают чудовищные профессиональные ошибки, а другие их покрывают. Примеров тому немало и в Томске. Хотелось бы услышать ваше мнение по этому поводу.

— Врачебные ошибки были всегда, но ошибки ошибкам рознь. И каждая серьезная должна стать поводом для разбирательства, прежде всего, в кругу медицинской общественности для обучения, назидания, послужить залогом того, что подобное не повторится. Вот здесь тоже есть поле деятельности для страховых компаний, которые должны разобраться, что именно послужило причиной ошибки. К сожалению, сегодня конкретный врач у нас ни за что не отвечает — только руководитель медучреждения, который платит штраф из кармана ЛПУ. На Западе медицинская общественность может лишить диплома и лицензии любого врача. В России такая возможность законодательством не предусмотрена, да и менталитет у нас другой... Нам всем предстоит немало поработать, чтобы эту ситуацию изменить. В том числе — с помощью открытого обсуждения каждого подобного случая.