Музей не о прошлом (фото)
— Пройдемте в камеру. Там мы можем спокойно, не отвлекаясь, поговорить, — предложил заведующий музеем «Следственная тюрьма НКВД» Василий Ханевич. Так и беседовали, сидя на прикрепленных к стене цепями кроватях-шконках. Ближе к двери — третья кровать, сваренная из узких перекрещивающихся железных полос. Как на такой спать-то? У двери — деревянная кадка с крышкой, именуемая в тюрьмах парашей. Сквозь маленькие окна этого полуподвального помещения чуть-чуть виден дневной свет. Шум проспекта Ленина сквозь толстые стены почти не слышен.
Когда я спросила Василия Антоновича, нельзя ли, чтобы нас с ним сфотографировали в этой обстановке, он, чуть помедлив, сказал: «Нас тут с мэром Томска Александром Макаровым фотографировали. И где теперь Макаров?». После этих слов настаивать я не стала.
«Memoria» значит — «память»
Кроме руководства музее и активнейшего участия в жизни польской национально-культурной автономии, в марте этого года Василий Ханевич был выбран председателем областной организации общества «Мемориал». До этого он много лет являлся одним из трех сопредседателей организации. Поэтому в разговоре естественным образом перекликались две темы: жизнь музея и деятельность историко-просветительского, правозащитного и благотворительного общества «Мемориал». Поводом для встречи стал День памяти жертв политических репрессий, который в Томске, как и по всей стране, отмечается 30 октября.
Томскому «Мемориалу» в декабре исполняется 25 лет. Именно участники этого движения первыми начали собирать документы и свидетельства, положившие начало фонду музея. В июне 1989-го мемориальцы инициировали принятие властями Томска и области решения «Об увековечении памяти жертв сталинских репрессий». Спустя несколько месяцев вышло постановление об учреждении музея. В 1993-м под него отдали часть здания, где в 20-40-х годах прошлого века располагалась внутренняя тюрьма городского отдела ОГПУ-НКВД. Рядом разбили сквер памяти, центром которого стал установленный в 1989-м Камень скорби. 21 год назад в новом сквере появился памятник жертвам большевистского террора на томской земле.
— Миссия «Мемориала» — это увековечение памяти об истории политических репрессий, просветительская работа, — рассказывает Василий Ханевич. — Стараемся донести до школьников, студентов и всех интересующихся информацию о той стороне советской власти, о которой не писали, не говорили, которую не афишировали. Мы знали фасадную жизнь страны, великие стройки. Но то, что было за фасадом, для многих оставалось терра инкогнита.
У нас в музее есть уникальный экспонат — парадный отчет трудпоселений Объединенного государственного политического управления Западно-Сибирского края об освоении Нарыма в фотографиях, причем в цветных. Посмотришь на снимки и можно подумать: жизнь прекрасна! Но там ни слова не говорится о том, что в этих болотах погиб практически каждый второй спецпереселенец. Если говорить обо всем периоде, начиная с процессов 20-х годов, в области было не менее полумиллиона человек, пострадавших от репрессий. 400 тысяч раскулаченных крестьян и членов их семей, более сотни тысяч — из числа депортированных народов… Расстрелянные, умершие от болезней, от голода… Массовые репрессии закончились в середине 1950-х. Но единичные случаи политических репрессий были и значительно позже. Последний политссыльный, который нам известен, был отправлен в Томскую область в мае 1988 года! Это католический священник Сигитас Тамкявичус, высланный в Кривошеинский район после отбытия основного наказания за «антисоветскую агитацию и пропаганду». Сейчас он — архиепископ Каунасский.
Зачем ворошить прошлое
Не все в порядке у общества с памятью, если по Томску, через который сотни тысяч человек везли гибнуть в Нарымский край, сейчас ездит «сталинобус» — автобус 119-го маршрута с большим портретом Иосифа Сталина на боку. В чем внук расстрелянных в 1938 году поляков Василий Ханевич видит миссию музея? Когда создавали, это был «музей о прошлом», о его трагических страницах. А теперь?
— Не только о прошлом. В Томске создали первый в нашей стране музей истории политических репрессий, истории авторитарных режимов, которая в основном пряталась за стенами каменных мешков — тюрем, лагерей. Зачем мы ворошим это прошлое? Некоторые считают, что его надо забыть как кошмарный сон, не вспоминать. Но когда историю забывают, она начинает повторяться. Появляется соблазн использовать и сейчас те методы, которые применялись в те времена. Известно, что когда правоохранительные органы остаются без общественного контроля, без зоркого присмотра народа, происходят различные инциденты, заставляющие вспомнить о тех временах 37-го года. Функции музея многогранны. Да, это музей памяти о прошлом. Этот музей — предостережение от повторения этого прошлого в будущем и настоящем.
— Предостережение кому?
— И обществу, и политикам в том числе. Потому что многие говорят о том, что «порядка не хватает», «Сталина надо», «Вернуть те времена». Какие времена? Когда «лес рубили — щепки летели»? — голос Ханевича становится громче, словно он вступает в спор с кем-то невидимым. — Когда человеческие судьбы летели под нож, и это не считалось каким-то ЧП? Поэтому все, о чем мы рассказываем, очень актуально и в настоящее время. Я уж не буду говорить о том, есть ли у нас политические заключенные.
— Вы мой вопрос опередили…
— Могу сказать свое личное мнение как человек, а не как заведующий музеем. У нас официально нет политзон, где люди сидят за убеждения, за отстаивание своих прав. Но… люди-то сидят. За правду, так будем говорить.
И нашему разговору, и начавшейся следом за ней встрече с учениками 58-й школы то и дело мешает громкий шум перфоратора, раздающийся сверху. В томской прессе рассказывали о проблемах с помещением музея — старинное кирпичное здание принадлежит частному лицу. А потом писали, что благодаря бывшему министру финансов Алексею Кудрину и другим видным лицам в Томск пришла большая сумма денег на выкуп всего здания и расширение музея. Что с этими планами?
То, что сообщает Василий Антонович, для меня — новость. А у него в душе уже переболело. В начале 2012-го было широко объявлено о планах создания Центра современной общественно-политической истории Томской области, составной частью которого должен был стать расширенный музей «Следственная тюрьма НКВД». Писали, что в область пришли 200 миллионов целевой субсидии. Суммы хватило бы и на выкуп здания, и на обустройство музейно-исторического центра, а на расширение площадей Мемориального музея уж точно.
— Мы уже планировали, что и где в нем будет, — говорит Ханевич. — Планировали расширить экспозиционные площади музея, создать учебный класс, расширить выставочный зал, более комфортно разместить нашу библиотеку с уникальным архивом. Но смена областного руководства все эти планы перечеркнула. Средства, предназначавшиеся в том числе и на расширение первого в стране подобной тематики музея, отправили на проектирование музея науки, техники и инноваций. У нас многое зависит от вкусов и пристрастий первых лиц, в том числе в спорте, культуре и так далее… Но, думаю, что нашего губернатора неправильно проинформировали. Хочется надеяться, что он не является противником подобных музеев, тем более томского, создававшего и продолжающего создавать мнение о нашем городе как об умном, интеллигентном и помнящем свое прошлое…
Готовя статью, еще раз просматриваю публикации в Интернете. И правда, в мае этого года накануне форума «Инновус» провозгласили, что для интерактивного музея науки, техники и инноваций «из федерального бюджета уже выделены 200 миллионов рублей». Инновации — это, конечно, перспективно… и безобидно.
Тюрьма и воля в XXI веке
— К вам попадают какие-то документы, относящиеся к нашему времени?
— У нас все лето была выставка под названием «Запретка». Она рассказывала о сегодняшней жизни исправительной системы, здесь были экспонаты из музея ФСИН, из колонии № 4. Одно из последних наших приобретений — это дверь карцера, за которой три года назад еще сидели реальные люди. Так что экспонаты такие имеются. Тюрьмы есть, были и будут. И еще раз говорю: если нет общественного контроля, то там может случиться все, что угодно. Могут вернуться более страшные времена.
— Вы ведь сами непосредственно участвуете в контроле…
— Да. Я член губернаторской комиссии по помилованию. Сейчас «Мемориал» выдвинул меня в новый состав общественной наблюдательной комиссии. Общество должно быть озабочено состоянием дел в следственных изоляторах, в зонах. Но пока я не вижу озабоченности больших чиновников, парламентариев. Между тем, от сумы и тюрьмы, как говорится…Здесь можно говорить о ком угодно. Вот смотрите: в дореволюционные времена были попечительские советы при тюрьмах, который возглавляла, например, жена губернатора. Высокие чиновники собирали пожертвования, они заботились о создании человеческих условий в томской пересыльной тюрьме, в «тюремном замке», и так далее. Считаю, что это была правильная традиция. И это не потому, что кто-то из них «место себе готовил». Это гуманно, это по-христиански. Все-таки люди лишены самого главного — свободы. Они наказаны, отбывают срок. Но никто не должен их лишать человеческого достоинства.
— Вернемся к музею. Он, прямо скажем, не относится к легоньким, приятным зрелищам. То, что здесь есть, — эти камеры, двери с глазками, сами кирпичные стены и своды на нового человека просто давят. В книге отзывов мне встретилась реплика о «чудовищной отрицательной энергетике». Много ли у вас бывает посетителей? Я видела здесь французов, которые слушали пояснения на английском языке.
— Мы один из самых посещаемых музеев Томска, особенно если учитывать квадратные метры музейной площади — всего менее 200 «квадратов». С лета этого года работаем без выходных и принимаем до 1 200 человек в месяц. К нам очень часто приходят иностранцы. Слово «ГУЛАГ» понятно в мире без перевода. Привлекает их и то, что у нас можно заказать экскурсию на английском языке. Их ведут молодые сотрудники — Кирилл Пугачев, Александра Васильева. Недавно к нам пришла выпускница истфака Марина Белолугова. Для нас количество посещений — важный показатель. Но мы не гонимся за цифрами любой ценой.
В самом деле, цифры — не главное. Важнее то, что увиденное и услышанное в подвале на Ленина, 44, переворачивает души людей. Об этом говорят записи в книге отзывов на русском и на разных языках. Одни открывают для себя «ГУЛАГ». Другие заново проживают то, что случилось с их родными. Видимо, молодая девушка написала: «Для меня сегодня открылась ужасающая правда. Я не знала, что это настолько ужасно и страшно». Еще один посетитель оставил емкий отзыв: «В стране, в которой стараются забыть свою историю, проделанная вами работа потрясает».
