Брутальное искусство

«Многослойный» талант томского криминалиста

— Здесь у нас сварочный аппарат, а это — плазморез, — Назарий показывает красный ящик на полу, похожий на чемодан. — Вырезать из металла легче, чем из картона, и интереснее однозначно. Самое сложное — голова и пасть, где много мелких деталей. Я придумываю и вырезаю на ходу, я вижу, как все будет.

***

На небольшом столе — плоскогубцы, цветные осколки стекол, черно-белые фото медведей и большая железная медвежья голова с открытой пастью. На стене — огромный плакат с контуром медведя. Мужчина берет плазморез, надевает защитные очки, и от железного листа летят во все стороны золотые искры, как от большого бенгальского огня. Пара минут, и еще одна «кудрявая» деталь готова.

— Красить — ни в коем случае: деталей много и объект большой — все должно «играть» под разными углами. И хочу подчеркнуть, что это грубый металл, поэтому просто покрою лаком, — говорит художник. — Мой первый медведь для «Медвежьего фестиваля» был размером 90х60 сантиметров и 10 сантиметров в толщину, а этот будет более стилизованный, тоже многослойная аппликация, только объемная, два метра в высоту, из металла и стекла.

***

Все началось лет семь назад с портрета девушки к 8 марта, вспоминает Назарий Чесалов, показывая в телефоне фото своей первой работы. Хотел вырезать из картона часть лица, а остальное дорисовать карандашами — в свое время он учился в художественной школе. Первые несколько лет делал картины для себя и друзей, а с декабря 2015 года погрузился в творчество основательно. Говорит, что очень помогла его работа, когда занимался реконструкцией внешности по черепу. Правда, там при построении лица используется не столько художественная разметка, сколько криминалистическая.

В 2016 году необычные картины Назария выставили в Доме ученых, а в 2017 году — в художественном музее. Еще были выставки в ТЦ «Изумрудный город», в театре драмы, краеведческом музее и музее МВД. Дважды участвовал в фестивале уличного искусства Street Vision. Сейчас в третий раз готовится к IV Межрегиональному «Медвежьему фестивалю».

Сегодня в бумажной технике многослойной аппликации у него около ста работ. Многие можно увидеть в Instagram и на его персональном сайте. Половина уже подарена либо выкуплена, некоторые покинули пределы города. Его герои — персонажи из фэнтази и сказок, известные люди, женские образы и многое другое.

— Меня очень привлекают характеры. Дзержинский, Гагарин, Высоцкий, Виктор Цой — люди, которые мне чем-то откликаются. Сильные личности, нормальные мужики — не то, что сегодня... Ну и женская красота, — улыбается художник. — И мне сама техника очень интересна, и поиск — как обмануть зрение. Важна и толщина картона, и плавность передачи — здесь нужно уловить баланс. Когда смотрю на картину, я могу разложить ее на детали. Краски можно просто смешать и дать оттенок, а передать что-то слоями грубого картона — сложнее.

***

Идея попробовать новые материалы пришла к нему в командировке в Дагестане, и весной этого года появилась первая картина из металла и стекла.

— Бумага, картон — недолговечный материал, он выгорает на солнце, поэтому экспонировать такие картины можно недолго. И мне хотелось куда-то развиваться. Металл, береста, стекло... Думал, как это все делать? Вынашивал идею, смотрел, сколько инструменты стоят. Друг сказал: вези кусок металла — попробуем. Потом с берестой и стеклом стал работать. Взял свои старые бумажные работы и стал перекладывать на другой материал.

Поднимаемся с Назарием на второй этаж посмотреть новые работы: с металлом и стеклом художник работает в автомастерской своих друзей. По его словам, они очень помогают ему, подсказывают, как обрабатывать материалы и использовать их свойства.

— У меня нет достаточных знаний об этом — я сейчас по ходу их приобретаю. Но как раз поэтому я могу рождать всякие «больные» идеи, которые ребята мне помогают реализовать. «Подводные блики», можно сказать, учебная работа: специально ржавленное железо, покрытое лаком, чтобы свойства не менялись, потом — стекло и береста. «Гагарин» тоже есть в бумажном варианте мягкое, доброе лицо. Хотел сделать его из бересты и металла — материалы вообще не сочетаются. И я его из металла и стекла сделал: через железо передал характер.

По его словам, много новых идей и решений приходит во время процесса. Например, в работе «Девушка у водопада» он постепенно добавлял толщину между слоями, прибавляя рельефность.

— А здесь сделал градиент: если железо накалить и в определенный момент убрать, оно приобретает голубоватый цвет, переливается, — показывает он на «Гагарине». — Со стеклом работаю так: основные линии режу стеклорезом на куски, потом закладываю в бумагу, плоскогубцами стучу, выбираю осколки, из которых что-то получается и из них собираю. Грани обламываю и не обтачиваю: мне это важно — грубая обработка металла и стекла. В материале и технике моя основная идея: творить как угодно и из чего угодно. Это интересно — пробовать новое, сочетать, использовать разные свойства. Не должно быть границ для созидания.

***

Приехав в Томск из Сургута, он поступил в СибГМУ на лечебный факультет, мечтая стать пластическим хирургом. В общей хирургии к концу учебы разочаровался: увидел, что люди не следуют рекомендациям врачей и ничего не делают для профилактики. Но учеба в ординатуре по судебной медицине определила профессиональный путь: его пригласили в экспертно-криминалистический центр на собеседование. Затем — на службу в органы внутренних дел.

— Когда увидел, как можно реконструировать внешность человека по черепу, не поверил. В СибГМУ такому не учат, только в полиции. Я учился на базе медико-криминалистической лаборатории, и первый портрет из бумаги делал прямо там, на работе. Обучение мне очень помогло в творчестве. Меня тогда сильно «прокачал» Прохоренко Павел Егорович (сейчас он подполковник в отставке). Когда я поехал на стажировку в Москву, к тому времени уже делал реконструкции — рисовал их от руки.

Сегодня Назарию 37, он капитан полиции и занимается традиционной криминалистикой в экспертно-криминалистическом центре УМВД Томской области.

— Отношением коллег я, если честно, был приятно удивлен. Ожидал, что не поймут, будут критиковать — в полиции у мужиков ведь только работа. Но мне была оказана всесторонняя поддержка, вплоть до руководства. Все позитивно к этому относятся, — рассказывает он. — Когда на работе бывают дежурства, после них я иду не спать или пиво пить, а делом заниматься. Творчество — другая часть моей жизни. Мечтаю, что она когда-то станет основной — я все силы прилагаю к этому. Все люди хотят заниматься тем, что полностью для души.

***

На вопрос о подражании мастерам Назарий отвечает, что не смотрит ни на кого — не хочет потерять самобытность. И советов боится, как огня.

— Вы начинаете что-то похожее делать и, хотите или нет, начинаете заражаться. А если ни на что не смотреть, то можно что-то свое «родить». Когда я начинал — никуда не подсматривал. Посоветоваться, например, по проведению выставки я могу с Софьей Александровной Кугаевской. Она — высококвалифицированный мастер по керамике, занималась преподаванием и разбирается в творческом мире, в отличие от меня.

Пока Назарий чертит что-то на железе, мы с Софьей Кугаевской и Ольгой Родионовой, организатором «Медвежьего фестиваля», пьем кофе и беседуем за столом неподалеку.

— Я встретила его года четыре назад случайно, в багетной мастерской: пришла оформлять свои работы, а он пришел оформлять свои. Хотела расспросить про картины — он резко отреагировал, и мы с ним тут же поругались, — с улыбкой вспоминает Софья Александровна. — Я даже хотела уйти, но тут он сказал, что, наверное, погорячился. И уже через десять минут мы были лучшими друзьями. Потом он стал приносить работы, советоваться, рассказывать, мы начали что-то обсуждать. Потом сделали ему первую выставку в Доме ученых, где я познакомила его с Ольгой Родионовой.

— На выставке он был в форме — красивый, весь в орденах и медалях; и я при всех взяла с него слово офицера, что он сделает нам картину медведя для «Медвежьего фестиваля», — рассказывает Ольга. — Он уехал в командировку в Волгоград, и там ее вырезал. Этот мишка живет теперь в Первом музее славянской мифологии — совершенно фантастический медведь! А потом был белый «Страж севера». Два последних года Назарий участвовал в нашем фестивале и занимал призовые места.

Как поясняет Софья Александровна, аппликация — давнее традиционное творчество. В художественных школах сначала делают эскиз, затем разбивают его на детали, потом вырезают каждую, потом переносят все на цветную бумагу или ткань, потом это все собирают. А Назарий, по ее мнению, интересен тем, что предварительно ничего не рисует - берет лист и сразу вырезает: первую деталь, вторую, третью...

— У него отличный глазомер, отличное видение плоскостей и объема и уникально устроены мозги. Он резко отличается от остальных. Представляете, на первом медведе — более 30 слоев! К объему Назарий шел постепенно: у него сначала были плоские работы, потом между слоями появились какие-то прокладочки... У него очень сильное мужское искусство, — отмечает она. — Иногда, знаете, смотришь на картины Моне: в принципе, и женщина может так рисовать. У Назария — брутальное искусство. Такие... мальчуковские игры. А то, что он не хочет никому подражать - тут он не оригинален, так все говорят (смеется). Лет через десять поймет, что идеи витают в воздухе и приходят ко всем. И когда-нибудь придумает что-то, выйдет за дверь, а там — то же самое. И он будет так беситься...

— Я не буду беситься, — реагирует Назарий, отвлекаясь от работы. — Наоборот, мне будет приятно, что я это сам придумал, а не подсмотрел. Но у человека мягкая психика: если начнешь много смотреть, как другие похожее делают, подсознание это проглотит, и ты родишь не чисто свою идею, а чуть-чуть чужую. Вот этого я боюсь.

Назарий помогает Софье Александровне прикрыть одежду тканью и объясняет, как пользоваться плазморезом. Она надевает перчатки, защитные очки и пробует вырезать железную шерсть. Мы с Ольгой Родионовой пьем кофе и беседуем о «Медвежьем фестивале», творчестве и таланте.

— Я занимаюсь организацией выставок и фестивалей, а с Софьей Александровной мы знакомы с 1984 года, — рассказывает она. — Ее можно назвать брендом города: она концентрирует вокруг себя творческих людей, бесконечно стимулирует их на творчество, придумывает акции, выставки, показы, организует творческие пространства. Они удачно встретились с Назарием, потому что он очень активно развивается: у него в голове достаточно мыслей, и он постоянно что-то придумывает.

— Еще он очень организованный человек, — прибавляет Софья Александровна, снимая защитные очки. — У него не только рождаются идеи — он воплощает их. Сколько у нас людей, у которых идей — полная голова, но кто бы им еще ноги приделал!

***

По словам Назария, все работы у него любимые: в них и удачные эксперименты с цветом, и «косяки», и «приколюхи», которые он специально не убирает — ведь это была его «школа». А когда выкупали первого медведя для музея славянской мифологии, он не хотел его отдавать — так жалко было!

— Я Ольге Павловой, директору музея, весь мозг вынес, не знал тогда, что музей всегда предоставит картину для выставки. А белый мишка у меня на кухонном столе у стены стоит, и я со временем замечаю в нем все больше недостатков, так как шагнул дальше в развитии. Но этот мой воинствующий перфекционизм... Детальки доводишь, доводишь... Так, все! Хотя можно еще и вот так, по-другому. Или это уже лишнее? Надо уметь вовремя остановиться.

Назарий снова режет металл — золотые искры во все стороны. Закончив, прикладывает деталь к медвежьей голове. Железная шерсть поблескивает холодным серо-голубым градиентом.

^{Фото: Назарий Чесалов}

— Амбиции? Конечно, есть! Что за мужик без амбиций? Хотелось бы вывозить работы из Томска, выставляться везде. В идеале, галерею хотел бы свою: не продавать работы, а чтобы люди приходили и смотрели. Если это будет приносить доход, будет и удовольствие оттого, что людям нравится мое творчество. И я смогу больше этим заниматься. Но не ради денег — мне просто нравится это делать. К примеру, в 10 часов вечера хочется элемент доделать и увидеть, что выйдет. В итоге понимаю, что уже 5 часов утра, а меня «штырит» и «колбасит» оттого, что получилось. Сейчас говорю друзьям: когда мишке лапы оформятся — берите транквилизаторы: я буду по стенам лазать! (смеется). Вот ради этого кайфа все делается.