Эхо войны: дети погибших на фронтах
«Дети войны — пенсионеры,
С нами навечно юность и вера.
И в поворотах судьбы не сгорела
Звездная память Великой Победы.
Наше наследство — отцовская ласка,
Гревшая сердце несбывшейся сказкой.
Не затуманится снежная память,
Память о тех, кто лишь в памяти с нами.»
Из песни самодеятельного автора
В. Хохолкова — неофициального гимна объединений «детей войны».
***
Схожие судьбы
Найти их нетрудно. Возьмите любой список ветеранов города и обзванивайте подряд. Большинство тех, кому за 70, на вопрос об отце ответят: «Не вернулся с фронта». Или: «Воевал. Был ранен. Умер вскоре после войны».
Одно поколение. Судьбы, различающиеся лишь в деталях. Общая горечь. Она прячется в глубине души. Но стоит только растревожить, разбередить — к горлу подступает ком. И даже мужчина плачет, будто вновь ощутил себя мальчишкой, не знавшим отцовской ласки.
Рассказывает Надежда Алексеевна Амяго (в девичестве Давыдова):
— Детство мое прошло в Белоруссии. Во время войны попали в оккупацию. Когда немцы захватили нашу деревню, мне было четыре года. И еще у меня был брат трехмесячный. Мать с нами никуда не могла бежать. Немцы брали моего братика, бросали его. Я подбегу, плачу возле него. Но и среди немцев были люди. Один подошел и машет, прогоняет: «Мамка, бегите!» Она брата схватила, мне говорит: «Притуляйся поближе! Будут стрелять, так вместе всех».
Прошли огород, никто не стреляет… Добежали до леса — в лесу нашли своих. У нас же было партизанское движение, и люди у партизан прятались из разных деревень. Две недели пробыли в лесу. Да, с таким крошечным! Мамин двоюродный брат, партизан, приносил нам покушать. А когда вернулись, увидели, что вся деревня сожжена. Наш дом сожжен.
Ноябрь месяц. Выкопали землянку, лапки хвойные настелили. Вытащили припрятанную одежду, и так зимовали. Мой отец погиб на фронте в 1944 году, пришла похоронка. После войны — голод, холод. Я до пятого класса в лаптях ходила, бабушка плела. Мать работала в колхозе. И мы с десяти, а кто и восьми лет уже на поля ходили.
Надежде Алексеевне — 76 лет, и она со стажем 58 лет до сих пор работает.
Алексей Иванович Измайлов, родившийся в апреле 1935-го:
— Мой отец пропал без вести — Иван Семенович Измайлов, 1897 года рождения. В Бакчарский район был сослан с Алтая. Забрали в 1942 году. Приходило одно письмо, что лежит раненый в грудь в госпитале, ранение легкое. После этого — никаких вестей. В первые годы писали в розыск, искали — ничего. Только потом тех, кто без вести пропал, тоже стали вносить в списки. Здесь, в Лагерном саду, его имя тоже есть. У моей супруги отец и дед тоже пропали без вести.
Эльвира Никитична Кузина, к началу войны ей было три года:
— Отца призвали 1 августа 1941 года. Он попал в Асино, где формировалась 370-я стрелковая дивизия. В ноябре отправили на фронт. Был артиллеристом, командиром батареи дальнобойных орудий. Был на Северо-Западном фронте почти до прорыва блокады. Освобождал Белоруссию, погиб в Польше недалеко от Варшавы 16 августа 1944 года.
Мать Эльвиры Кузиной (Макаровой) осталась вдовой в 27 лет. Работая санитаркой в госпитале, Кроме своих двух детей, поднимала пятерых младших братьев и сестер. Ели крапиву, сажали картошку, мальчишки ходили за грибами, ягодами, кедровыми шишками.
Три года назад Эльвира Никитична смогла побывать на могиле своего отца. Ездила в Польшу с 50-летним сыном и 25-летним внуком. Поездка стала потрясением для всех троих.
Еще один короткий рассказ. Евгений Самсонов своего папу помнит хорошо — к началу войны ему, мальчишке, было восемь. Отец был сапером, погиб под Харьковом в 1942-м. Евгений Алексеевич прочитал стихи своего сочинения и попросил опубликовать его мнение: «Я ратую за военных сирот. За то, чтобы поддержали именно тех, у кого отцы не пришли с фронта».
Все эти истории поведали пожилые люди, входящие в томскую общественную организацию детей войны «Память сердца».
Вместе легче
Накануне 9 мая всех этих пожилых людей пригласили на экскурсию по Томску. Проспект Ленина, улица Розы Люксембург, выезд на улицу Пушкина, Северный городок… Журналист Сергей Мальцев выбрал этот маршрут, чтобы рассказать о том, что было на улицах Томска во время войны: десятки госпиталей, эвакуированные заводы, солдатские казармы, где шло формирование 166-й стрелковой дивизии.
Проезжая мимо знакомых им зданий, пожилые люди оживлялись. Кто-то показывал на завод, где много лет работал. А Эльвира Кузина — на здание, в котором был госпиталь: «Мама брала меня с собой, и мы с ребятишками рассказывали стихи раненым. А они благодарили и давали нам вот по такому маленькому кусочку сахара».
Мемориальный комплекс в Лагерном саду. Возложив цветы, ненадолго разошлись: каждый пошел к своей стеле с именами близких людей. Поклон, гвоздики на постамент, прикосновение к металлическим буквам, как к мостику, связывающему с навечно молодым отцом.
Завершало поездку посещение Южного кладбища. На его воинском мемориале обычно немноголюдно и тихо. Томичей под надгробными плитами мало. Здесь покоятся те солдаты и офицеры, кого не смогли вылечить врачи тылового Томска, кто умер в госпиталях. На полированном граните фамилии русские, украинские, узбекские, татарские, азербайджанские. Мемориал пополняется, когда привозят прах воинов-томичей, найденных поисковиками.
Фото в тексте — Ася Шулбаева
«В число лиц, имеющих право на льготы, не входят»
В последние 12-15 лет по всей стране началось движение «Дети войны». Общественные организации созданы в десятках регионов, многих городах. Есть они и в некоторых райцентрах Томской области. Ведь до сих пор стареющим детям фронтовиков на их вопросы о том, являются ли они членами семей погибших защитников Родины, юристы и представители власти отвечают: «Нет, указанные лица в число имеющих право на льготы не входят».
С конца 90-х инициативные группы депутатов трижды выносили на голосование в Госдуму предложения о праве на получение дополнительной пенсии детям погибших в Великую Отечественную войну военнослужащих. И раз за разом Госдума эти предложения отклоняла. Видимо, законотворцы «не могли» найти в федеральном бюджете необходимые для этого средства. Для сравнения — в Украине, стране куда как более бедной, закон о «детях войны» был принят десять лет назад.
В январе 2014-го несколько пожилых томичей выходили на пикет за права «детей войны» в 30-градусный мороз. Их было немного. Время уходит. А сил все меньше.
