Почему у нас мало усыновляют
«Закон Димы Яковлева», «анти-Магнитский закон», поправка, вводящая запрет на усыновление российских детей американскими гражданами. Несмотря на все возмущение общественности России депутаты Госдумы все-таки приняли его. Уже не хочется говорить об их мотивах, их нравственности и о том, что представляют собой эти деятели. Противно. Давайте о другом: почему все-таки российские семьи мало усыновляют? Что, мы меньше, чем американцы, любим детей?
Прежде, чем размышлять о положении сирот, вспомним про детей обычных, живущих в семье. Например, в такой.
Рома и Наташа полюбили друг друга и поженились, когда им было по 21 году. В 2011-м, когда я расспрашивала приезжавшего в нашу область Романа Турлака, супругам было по 32, и они уже родили восемь детей. У Ромы свое дело — общий с двумя родными братьями автосервис. У супругов три автомобиля (его, ее и рабочий грузовичок). А еще большой двухэтажный дом с белым роялем в холле первого этажа. На рояле играют старшие дочки. Наташа вне дома не работает, и это понятно: занята детьми. Выходит, что глава семьи, зарабатывая собственными руками, уверенно обеспечивает десять человек. Поскольку семья все же не дотягивает по доходам до нужного уровня, они, не собирая лишних бумаг, имеют право приезжать и получать продуктовую помощь: коробки яиц, сухих завтраков и круп, растительное масло, молоко. Чем и пользуются, не встречая нигде ни лишней бюрократии, ни попреков: «Понарожали, а теперь ходите, просите».
Роман, Наталья вместе с большой родней живут в городе Спартанбург, штат Южная Каролина, США.
А если бы семья Турлаков была гражданами России? У нас в Сибири Роман имел бы зарплату от 20 до 40 тысяч рублей: в этот диапазон укладываются сегодня заработки 80 процентов мужчин даже на томском Севере. Семейный бюджет пополнялся бы пособием по уходу за ребенком до полутора лет в сумме 4 561 рубль плюс районный коэффициент. А после сбора кучи справок и подтверждения того, что на члена семьи не выходит прожиточного минимума, они могли бы оформить на детей старше трех лет пособие в изумительном размере — по 146 (!) рублей на каждого ребенка. Опять-таки плюс районный коэффициент, если быть точным.
То есть семья с большим количеством детей гарантированно, как любят выражаться в рекламе, попала бы в разряд малообеспеченных, просителей и — в расхожем мнении — неразумных неудачников. Да что говорить о многодетных, если каждая вторая семья с двумя детьми в России оказывается за чертой бедности!
И горе той семье, в которой мама одна растит детей или нет своего жилья.
Вот строки из обращения, разосланного год назад одинокой матерью Ольгой Черкасовой (о ее ситуации портал «В Томске» рассказывал в апреле 2011 года): «Господа, как мне жить дальше? На что надеяться и чем кормить детей! Ведь вы же сами потом придете и скажете, что я не справляюсь с материнским долгом! А не проще ли сохранить пусть неполную, но все же семью. Ведь я не алкоголичка, не бросаю детей. Изо всех сил стараюсь не сломиться, чтобы мои дети были сыты и обуты! Один из помощников депутата от «Единой России» сказал мне однажды, когда я обратилась за помощью: «Зачем было рожать, если нет своего угла? И тем более образования? Куда смотрела, когда замуж выходила? Не справляешься — отдай детей в детский дом, там о них позаботятся лучше, чем ты, по крайней мере, их там накормят».
Скажете, при чем здесь усыновление? Так при том, что усыновленные дети по закону приравниваются к родным. Им не только меняют фамилию и дают все права родных детей, но и ответственность за их содержание, воспитание, развитие и лечение ложится на плечи родителей. После признания сироты усыновленным государство тут же снимает с себя обязательства по отношению к нему.
Среди моих знакомых есть много людей, которые растят не родных им по крови ребятишек. С одними мы познакомились на занятиях школы приемных родителей, с другими свели мероприятия, проводимые стрежевским отделом опеки. В подавляющем большинстве это замечательные, любящие детей отцы и матери.
Что положительного произошло в последние десять лет: люди не стали бояться определения «опекаемый» или «приемный ребенок». Устройство детей в семью в Томске и области теперь не является чем-то экстраординарным. Этому способствует материальная и консультативная поддержка, которую оказывают нам — опекунам и приемных родителям. И что бы ни говорили недоброжелатели о том, что «на детях зарабатывают», без любви и доброты за такой труд без выходных и отпусков никто бы не взялся.
При этом можно наблюдать две тенденции. Одна — когда, пройдя проверку и тщательный отбор, детей берут незанятые на производстве или имеющие низкие заработки люди, например, сельские жители. Вторая — та же, по которой приемными родителями или усыновителями стали многие известные люди у нас в стране и за рубежом.
Размышляя еще в Стрежевом о причинах распространенности в городе устройства детей в семью, я сделала вывод, что мотивация успешных людей чем-то похожа на мотивы американцев. То есть детей берут не от безработицы, как это случается в деревнях (хотя и там хвала мамам и отцам, решившимся на такой шаг!). Живущие в комфортных квартирах, состоявшиеся люди, нередко вырастившие своих детей, чувствуют в себе достаточно тепла, чтобы согреть им еще кого-то. При этом под опеку и в приемную семью часто принимают ребят школьного возраста и даже подростков, у которых шансов стать усыновленными нет вообще.
Так почему же люди, берущие детей на воспитание, не хотят менять статус, даже если ребенок взят маленьким, привык к ним и зовет папой и мамой?
Вот как объясняет ситуацию журналист Татьяна Монастырева. В семье Монастыревых двое выросших сыновей, один из которых — инвалид детства, и девятилетняя любимица всей семьи Анюта. Девочка носит другую фамилию. Ее мама лишена родительских прав.
— Дочка давно говорит, что тоже хочет быть Монастыревой. И нам с мужем этого хотелось бы, ведь она у нас с двух лет и навсегда. Но я знаю наше государство. И думаю: а если что-то случится с мужем? Со мной? Да в любом случае, к тому времени как Анюта окончит школу, нам будет под 60. Разве мы, став пенсионерами, сможем дать ей образование? Нет уж, пусть лучше за ней сохраняется статус ребенка, оставшегося без попечения родителей и соответствующие ему льготы.
Еще одна семья. Родить не получилось. Мария Егоровна (имя по ее просьбе изменено) рассказывает, как, проводив мужа на вахту, она выла от тоски в пустой квартире. В 2003-м они с супругом разыскали в разных детдомах Урала племянников по его линии — брата и сестру. Через несколько лет привезли и младшую сестренку ребятишек. Детям, натерпевшимся страха не только у непутевой мамы, но и в казенных стенах, требовалось много внимания. Мария посвятила им все свое время. Сегодня старшая дочка, которой в детдоме пророчили коррекционный интернат, готовится к экзаменам в 11-м классе. Сын учится в девятом, их сестренка — в шестом. Все занимались в музыкальной школе. Мария и ее муж для детей давно стали любимыми мамой и папой. А средства, которые они получают как приемные родители (около 12 тысяч в месяц на каждого из детей), все до копейки уходят на ребятишек: на их досуг, лечение, репетиторов. Если бы не было этих денег, пришлось бы жить на зарплату главы семьи, мучительно деля 25-30 тысяч рублей на пятерых.
«Создать условия для усыновителей в России», — провозглашают сейчас и инициатор позорного закона Екатерина Лахова, и Валентина Матвиенко, и господин президент. Вот и Михаил Прохоров пообещал выделить по 50 тысяч долларов нашим усыновителям сирот, которым депутаты закрыли дорогу в Америку. Из самых лучших побуждений, разумеется.
А рядом будут такие, как 29-летняя Оля Черкасова, как идущие с шапкой по кругу: «Помогите, не дайте ребенку умереть!» отцы и матери больных детей, как держащие с 12 декабря голодовку в Москве и Твери многодетные бездомные родители (о них на сайте 24sos.ru). И миллионы семей, которые после рождения второго ребенка сразу скатываются в нищету.
Не лицемерьте, господа!
Мнение редакции может не совпадать с мнением автора
