Умереть без боли…
Говорят, что онкология — болезнь обид. Не мне судить: вначале обида, потом — онкология, или наоборот. Но эти две «подруги» идут рядом, отравляя одна — наше тело, другая — душу. И с горечью должна заметить, что мы, общество, делаем все возможное, чтобы эти «подруги» не расставались до самой кончины больного.
Есть на что обижаться безнадежно больным, если препарат, снимающий боль, стоит 2142 рубля, и далеко не в каждой семье могут найтись такие средства. Для сравнения: в Великобритании такой же препарат стоит в переводе на наши деньги 273 рубля, рассказал в одном из недавних интервью профессор, доктор медицинских наук, директор НИИ гастроэнтерологии СибГМУ Андрей Кошель.
Есть такой термин — паллиативная помощь. Это когда больному делают поддерживающие процедуры. Есть даже паллиативные операции, когда хирурги-онкологи, понимая, что больной все равно скоро умрет, все же пытаются продлить ему жизнь хотя бы на несколько месяцев, а то и лет. Когда разговаривала об этом с некоторыми людьми, обязательно кто-то спрашивал: а какой смысл в таких операциях? Какой смысл продлевать угасающую жизнь и, может быть, мучения человека? Но попробуйте задать такой вопрос онкологам или работникам томского хосписа!
Помню, как сама лет десять назад по глупости задала его замечательной женщине, профессору НИИ онкологии Ларисе Александровне Коломиец.
— Какой может быть смысл в жизни, кроме самой жизни?, — ответила она. — И как мы можем судить, кому помогать, а кому — нет? Наше дело — продлевать жизнь больных, насколько это возможно.
Люди верующие иногда говорят: страданиями душа очищается. Но по личному опыту знаю, что когда рядом страдает от боли близкий человек, а ты не можешь ему помочь, твоя-то душа далека от стерильности, она сжимается в такую же болевую точку, как и у мученика. Когда умирал от рака мой дед-фронтовик, еще в советское время, найти лекарства для обезболивания ему стоило больших трудов. И с тех пор мало что изменилось. Есть самоотверженные врачи, есть отзывчивые работники муниципального хосписа, что на улице Мокрушина, есть церковные батюшки, посещающие палаты безнадежных больных. Но нет системы помощи умирающим и, что самое печальное, нет пока культуры цивилизованного подхода к таким больным.
Некоторые, например, считают, что близкий человек должен обязательно отмучиться у них на руках, а перевезти его в хоспис — это неприлично. Хотя, если дом полон детей и внуков, вряд ли гуманно для них и для самого больного такое соседство, и не станет ли здесь хоспис самым мудрым решением? Но есть и другой подход, когда, отправив человека в хоспис или палату для онкобольных, родственники потом даже не посещают его. Почему? На этот вопрос одна нервная дама мне ответила: «Я просто боюсь не выдержать. Я умру там вместе с ним…» Между тем, ничто так не дорого умирающему, как простая человеческая забота близких — доброе слово, ласковое пожатие руки, поднесенный стакан воды...
С позиций здорового кажется, что негуманно именно продлевать жизнь безнадежно больному. Однако откуда нам знать, с какой скоростью длится время для умирающего? Что для него значит одна минута? Как воспринимается им солнечный луч из окна, смех ребенка? Вправе ли мы брать на себя ответственность за его смерть? А вот ответственность за облегчение его страданий нам еще по силам.
Мы все созданы для жизни. Наши дома, дороги, транспорт, вся социальная среда... (Вспомним наши «хрущевки», по узким лестницам которых гроб невозможно пронести. Слава богу, теперь стали отпевать в ритуальных залах, а то — сплошное унижение и для покойного, и для живых). Но нам нужны и хосписы, и кабинеты противоболевой терапии, отделения паллиативной помощи, школы для родственников безнадежно больных... К слову, подобные структуры уже давно существуют во многих городах России, в том числе и у наших соседей — новосибирцев, барнаульцев, красноярцев...
Да, не очень хочется смотреть в ту сторону, где мучаются и страдают умирающие, и это по-человечески вполне объяснимо. Я и не призываю каждую минуту тревожиться по поводу чужих страданий. Но призываю быть готовыми помочь. Как можем мы жить достойно, если кто-то из наших близких не может достойно умереть?
Мнение редакции может не совпадать с мнением автора
