Сострадание раз в году?

Он спас тебя от смертельной опасности. Был ты на волосок от гибели, а он кинулся, не раздумывая, и спас. Ну, допустим, вытащил из огня. А сам при этом пострадал. Может быть, даже стал инвалидом.

И что, будешь ты благодарен? Конечно! Ты сделаешь всё, чтобы ему было хорошо. Так же, не раздумывая, кинешься решать его проблемы, ведь он спас тебя. Сохранил тебе жизнь, дороже которой ничего нет на свете. Благодарность твоя будет безмерна. Это жe так естественно.

А потом станешь забывать о беде, которая миновала. Перестанешь улыбаться и делать добро. Он покажется странным, назойливым, может быть, станет даже раздражать тебя жалким видом. И, понимая это, перестанет появляться на глаза…

Говорят, так было в послевоенные годы. Изувеченные фронтовики, потерявшие близких, ходили и просили подаяние. Слепые брели по вагонам и пели солдатские песни. Безногие, убогие человеческие обрубки плелись по дорогам, вызывая острое сострадание. Им щедро подавали. А потом привыкли, да и людей, искалеченных войной, поубавилось.

Может быть, это вообще свойство нашей натуры: забывать о тех, кому ты обязан?

Вот уже третье поколение живет, не зная той чудовищной бойни. Для студента что описание средневековой битвы, что рассказ о сороковых, когда сражались наши деды, ― всё едино. Всё это было давно. Очень давно. И фронтовики, умудрившиеся дожить до наших дней, вызывают уже не сострадание, а удивление. Надо же, живые музейные экспонаты. Ещё ходят…

Отношение общества и государства к фронтовикам было совершенно разным. Статус ветерана войны, побывавшего ТАМ, в этих двух плоскостях имел разную цену. Люди искренне почитали тех, кто спас их от гибели, а государство больше делало вид. Помогало бывшим солдатам, но нехотя и не всем. Они жили в бараках, получали по инвалидности крохи. Их репрессировали, отправляли в лагеря.

Потом эти восприятия сгладились, разница почти исчезла. Государство и общество стали платить по счетам, как выражаются циники, чисто формально. И чем дальше, тем явственнее. Нет, 9 мая все спешат на парад: по проспекту течет людская река. Упрекнуть в равнодушии вроде бы некого. Помним, чтим, преклоняемся. Дома смотрим кино про войну. Переживаем.

А через неделю пройдем мимо того же старика-ветерана, и ничто в душе уже не шелохнется. Вплоть до следующего Дня Победы. Сострадание раз году…

Правильные речи государственных мужей вызывают негодование. Надо нам то, надо это. Да, черт возьми, почему бы не освободить ВСЕХ фронтовиков, до единого, от ВСЕХ выплат вообще?! Независимо от заслуг и степени инвалидности. Какие тут льготы, зачем?! Мы должны носить их на руках и выполнять их желания по первому слову.

Лекарства — бесплатно. Отдых на море ― всем, где угодно, бесплатно. Жилье ―это само собой. Разве не стыдно, что есть ветераны, которые имеют проблемы с жильем до сих пор! Дикая ситуация: за столько лет не сподобились помочь. И тут глава государства даёт установку: к 65-летию Победы обеспечить всех фронтовиков, кто нуждается, жильем. Совестно слушать такое, честное слово...

Не хотелось бы рассуждать: где, в каком регионе, относятся к ветеранам войны с большей заботой. У нас вроде бы всё как у всех. Дарим ветеранам машины, обеспечиваем положенные субсидии, снабжаем лекарствами. Всё по закону. А сверху ― как позволяют бюджетные средства. Формально позиция убедительная, не подкопаться. Но…

Некоторые регионы делают больше, помогают щедрее. И не только ветеранам, к слову сказать, а и членам семей, которые тоже когда-то хлебнули. Детям тех, чьи отцы не вернулись с войны, ― пусть давно они уже и не дети, в соседнем Кузбассе платят по 300 рублей. Мало, но всё же. То же самое собираются сделать новосибирцы.

«Книгу Памяти» кемеровчане издали в 19-ти томах, новосибирцы имеют 16-ть, а у нас вышла в 6-томном исполнении. Потом издали дополнительно ещё том. Мелочь? Спросите у родственников погибших, пропавших без вести, умерших от ран в госпиталях, — они скажут. И деньги-то нужны небольшие, и энтузиасты имеются. Одна Наталья Бариевна Морокова со своей неукротимой энергией чего стоит ― только издавай.

Поисковики ― отдельная тема. Харченко знают в Томске, наверное, все. Каждый год по весне, как сойдет снег, Иван Григорьевич увозит ребят к местам, где полегли томичи, в Новгородскую область. Ищут останки солдат, связываются с родственниками и хоронят павших в братской могиле. Причем, его группа (преподает он кадетам) не единственная. Есть такие в первом лицее, что на Беленца, и в радиотехническом колледже на Иркутском.

Год от года найти деньги на поездку, говорят поисковики, становится всё труднее. В этом году Харченко дали только на дорогу ― он рад и тому: экспедиция состоится. Были случаи, когда скудный запас средств, выделенных на поездку, кончался, а гробов, чтоб предать земле останки солдат, не хватало ― тратили на это свои деньги. А между тем есть «Закон о памяти павших защитников Отечества» и госпрограмма, на которую выделяются средства. Только кому и какие, не знает никто.

Между государственным равнодушием, замаскированным под участие, равнодушием всего общества и живым, горячим порывом отдельных людей простирается пропасть. Она есть, присмотритесь. Одни толкуют про кризис, объективные трудности ― другие молча, без крика и шума, делают то, что велит совесть. И не от случая к случаю, не раз в году, на 9 мая, а постоянно. Всегда.

Мнение редакции может не совпадать с мнением автора