Почти святочная история

Люди, которые грамотно оценивают то, что с ними и вокруг происходит, как правило, живут без болезней и неприятностей. Если помните, есть значок такой, монада называется: две запятых, упакованных в кружок — белая и черная, в черной белая капелька, в белой — черная. Символизировать это может все, что угодно — мужское и женское начала, добро и зло, счастье и несчастье и т.д. Так вот, те, о ком я говорила выше, попав в неприятную ситуацию или почувствовав боль, спохватываются моментально, иной раз даже подсознательно: вовремя извинятся перед тем, кого обидели, исправят непродуманный поступок, в общем, скорректируют себя и живут дальше.

Но есть другие — они копят-копят неприятности, не обращая на них внимания, а когда количество их становится запредельным, впадают в отчаяние. То есть, у них монада показывает только черную сторону. А потом точно так же у них копятся добрые и счастливые моменты, которых они тоже не замечают, пока судьба не выпихнет их на светлую сторону. (Прошу не путать с нытиками. Нытики получают некое извращенное удовольствие от неприятностей и страдают величаво и со вкусом, но не о них здесь речь.) Отчаявшийся человек не способен ничего исправить, у него, как говорили мы в студенчестве, «монада перевернулась» — то есть, он полностью ушел на «черную сторону». Вот об отчаявшихся здесь и пойдет речь.

В 1998 году, под Новый год, как раз в разгар прошлого кризиса, подруга моя Наташка потеряла работу, точнее одну из работ, поскольку трудилась она медсестрой в трех местах, потом на другой работе у нее вытащили зарплату из сумочки, да еще в троллейбусе она забыла хорошие кожаные перчатки — подарок мамы. И все это в два дня.
А она как раз из тех, кто копит горести, а потом с головой ныряет в отчаяние. Сына на каникулы мама забрала, и вот сидит Наташка, горюет дома одна-одинешенька. Но не успела зареветь как следует, прибегает наша общая знакомая Люська, вечно сексуально озабоченная, несмотря на наличие мужа и любовника. И вот эта Люська начинает Наташку тормошить:
— Меня интересный мужчина в ресторан пригласил, он придет с приятелем, тот одинокий и хотел бы познакомиться с симпатичной женщиной. Собирайся, завтра пойдем.
— Какой ресторан! — взвыла Наташка, — у меня и одеть-то нечего.
— Костюм я тебе найду, а вот белье купишь сама, возьми деньги.
— Белье? — опешила подруга, — в ресторан? Зачем? Неужели так сразу и…
— Дура, — объяснила Люся, — красивое белье нужно женщине для себя, для самоутверждения.

Наташка утерла слезы и пошла выбирать, поклявшись Люське, что на рынке покупать не будет, а только в магазине. Зашла она в магазин и, взглянув на цены, тут же вышла. И зарулила на Южный рынок. Остановилась возле ларька с дамским бельем. Метель поднимается, бюстгальтеры на ветру качаются, продавщица валенками притопывает, а Наташка все выбирает. Продавщица не выдержала:
— Женщина, не сомневайтесь, у меня весь товар по итальянским лекалам сшит. Сносу не будет!

И Наташка выбрала себе комплект белья. На следующий вечер приходит в ресторан, знакомится с интересным мужчиной. Сидят они за столиком, люськин кавалер анекдоты рассказывает, все смеются. И Наташка, в кои-то веки попавшая в такую компанию, тоже смеется от души. И вдруг сзади щелкнуло — она с ужасом чувствует, что застежка на бюстгальтере отлетела.

Она кивает Люське, и обе бегут в дамскую комнату. Люська, ругая Наташку за жадность, наспех цепляет ей лямки бюстгальтера на большую конторскую скрепку, которую чудом выловила в своей сумочке. Возвращаются, а тут заиграла музыка. И приглашает ее новый знакомый танцевать. Чуть к себе прижмет рукой, спину скрепка царапает, Наташка вздрагивает и молча страдает. И конечно, задает себе бессмысленный вопрос: «Почему я такая несчастная?»

После ресторана пошли на горку кататься. Съезжая вниз на какой-то картонке Наташка вдруг почувствовала, что лопнула резинка на плавках... «Итальянские лекала!» — со злостью вспомнила она продавщицу, и стала собираться домой. Кавалер вызвался проводить, а вторая пара увязалась за ними.

Оказавшись дома, Наташка хотела Люсю попросить помочь освободиться от садистского белья, но та с кавалером ушла в другую комнату, ей было не до подруги. Новый знакомый хотел было пригласить Наташку танцевать, но едва положил руку на спину, как та взвыла от боли… Позже она рассказывала: у нее в этот момент было такое отчаяние, что она просто оцепенела. Ей казалось, что это последняя капля, и сейчас она просто провалится сквозь землю…

Конец этой истории я слышала уже от Люськи.
— Думаю, чего это они там притихли? Заглядываю, а Наташка стоит к нему спиной с задранной на плечи кофтой, и он у нее из-под кожи скрепку вынимает и йодом смазывает. «Что за мазохизм, — удивляется, — как вы, женщины, себя истязаете!»

Не зная еще об этой истории, звоню Наташке, чтобы поздравить с Новым годом, готовлюсь выразить свое сочувствие (по поводу сокращения), и вдруг по голосу подруги понимаю, что в сочувствии она вовсе не нуждается. Такого счастливого смеха я не слышала со времен студенчества.
— Наташка, у тебя все хорошо?
— Все прекрасно! — кричит она в трубку, — монада перевернулась!

Мнение редакции может не совпадать с мнением автора