И ни слова о сталинизме
В детстве мне повезло жить в городе Норильске. Это было еще в то время, когда там стояли бараки заключенных, а сами бывшие заключенные продолжали работать на норильских рудниках, поскольку статус их был еще не определен. Мой отец, тогда молоденький инженер, имел под своим началом многих политзеков. Это были интеллигентнейшие люди, они часто приходили к нам в гости. Сидя под столом вместе с младшим братом, я услышала их потрясающие истории. Вот две из них.
Дядя Володя Каплун (до сих пор не знаю, прозвище это было или фамилия), красивый молодой казак, чуть хромавший и поэтому ходивший с тростью, как-то рассказал про свою хромоту. Он женился уже в войну, его юная жена была на седьмом или восьмом месяце беременности, и начала падать в обморок. Местный врач сказал, что ее надо хорошо кормить, иначе она не родит. А дядя Володя работал на хлебозаводе. И вот он украл там булку хлеба для своей беременной жены. Его схватили, судили, отправили на Норильские рудники. Жене сказали, что его расстреляли, и она повесилась. Дядя Володя узнал об этом через девять лет – после своего освобождения.
В лагере он подморозил ногу, и у него началась гангрена. В то время там отбывали срок человек восемьдесят первоклассных медиков по «делу отравления Горького». Один из них, пожилой профессор, пожалев молодого казака, попросил у уголовников спирту и острую финку. Напоив пациента, он сказал ему: «Ты, Володя, хоть матерись, хоть ори, только не теряй сознание…» Ночью обыкновенной воровской финкой он срезал со стопы гангренозную ткань и тем самым спас парню ногу…
Вот вторая история. Дядя Володя и тетя Тамара Боришкевичи, наши соседи по квартире, оба были с Западной Украины. Дядя Володя до войны работал шофером, в войну попал в плен, а уже после немецкого плена – в наш, на Норильские рудники. Тетя Тамара после войны шестнадцатилетней девочкой угодила в лагеря за то, что по наказу матери носила в лес еду своему дяде-бендеровцу. Их тогда 16-17-летних девочек целый состав с Украины везли – гарних дивчин с косами до колен. Всех в дороге избивали и насиловали конвоиры. Потом они работали наравне с мужчинами. А когда шли колонной с работы, пели свои украинские песни. Пели так, что у конвоиров слезы выступали, и не выдержав, они били девочек прикладами…
В начале 50-х вышло некоторое послабление, и заключенным разрешили сходиться в семьи. Тогда Володя с Тамарой и сошлись. Правда, детей, родившихся в таких «неполноценных» семьях, с годовалого возраста забирали и передавали в детдома. Родителям об их судьбе ничего не рассказывали. А зачем… В 1952 году беременную тетю Тамару перевели работать в местную больничку. Вечерами на кусочках старых простыней она вышила сотни красивых салфеточек и дорожек, которые тогда вошли в большую моду. За эти самые вышивки врачиха ей помогла. Когда настало время отбирать ребенка, она написала справку о смерти девочки и главное – договорилась со своим приятелем, летчиком, что тот передаст младенца матери Тамары. Мать, получив неведомыми путями весточку, приехала в Красноярск через всю страну с Западной Украины и ждала. Малышку напоили маковым отваром, когда она уснула, зашили в посылку, эту посылку летчик бережно отнес в самолет, а прилетев в Красноярск, передал бабушке… До шести лет Люба своих родителей не знала, жила с бабушкой на Украине. Мы заселялись в новый дом, Боришкевичи – в соседнюю квартиру. Тогда они и встретили свою дочь, прилетевшую на самолете вместе с бабушкой…
И еще одна история на ту же тему, но из других мест. Двоюродная сестра моей бабушки, кажется, Серафимой ее звали, жила в деревне, и в войну сильно помогла бабушке, вдове с двумя маленькими ребятишками на руках. Эта самая Серафима имела огромный рост, носила сапоги сорок третьего размера, работала, как лошадь… Она схоронила мужа еще в Первую мировую, а сыновей – в Отечественную. Бабка эта никого не боялась. Увидит где-нибудь в людном месте портрет вождя, и ну его материть:
- Чтоб ты сдох, проклятый. Когда муж мой погиб, царь мне дал золотые рубли, я на них избу справила и детей вырастила. А ты – что ты мне дал? Только отбирал…
Моя бабушка в ужасе тащила Серафиму домой, причитая: «Сима, ты нас всех погубишь!»
Это можно назвать чудом тех времен, но никто из деревни Серафиму не выдал.
Узнав о смерти вождя народов, она зашла в сельсовет, радостно показала кукиш портрету:
- А все ж, я тебя, изверг, пережила! (они были с одного года). И действительно Серафима пережила его на год, так и оставшись свободным человеком в рабском пространстве вокруг себя.
О чем все эти истории? О том, что про величие тиранов спросите у их жертв. Еще о том, что в любых обстоятельствах люди остаются людьми. А еще о том, что в любые времена рождаются и живут люди, внутренне свободные.
Мнение редакции может не совпадать с мнением автора
