Сергей Жабин: «В последние годы Томь откровенно грабят»
Сергея Жабина, председателя экологического центра «Стриж», члена Общественной палаты Томской области и просто активного человека, знают многие. В СМИ часто мелькают новости об акциях, проводимых организацией: то зимующих на Ушайке уток кормят, то Мавлюкеевское озеро от нерадивых строителей защищают, то рейды против браконьеров устраивают... Недавно Сергея Ивановича даже номинировали на звание «Человека года — 2012». Но, говорит эколог, важны не награды и звания, а результаты, которых «Стрижи» достигли за прошлый год работы. Об этом и о проблемах, которые активисты собираются решать в году 2013-м, мы и побеседовали.
— Сергей Иванович, в прошлом году ваш конфликт с Росрыболовством, а точнее с начальником Верхнеобского территориального управления ведомства Султановым, дошел до самого Путина. После этого вы обменялись серией выпадов, и на этом все будто бы кончилось...
— Увы, конфликт этот длится не первый год. Мы постоянно сталкивались с нарушениями со стороны Росрыболовства, порой нам откровенно мешали работать. Особенно после того, как Андрей Баздырев озвучил на встрече с Путиным претензии к руководству Верхнеобского территориального управления. Но конфликт, можно сказать, пошел нам на пользу — благодаря ему, в Верхнеобском управлении начали уважать «Стрижей». Томскому отделению ведомства стали давать машины, лодки, бензин... А раньше ничего этого не было — как хотите, так и живите.
Особенно тяжело пришлось, когда «Стрижи» запустили программу «Царь-рыба»: тогда мы ездили по рекам, снимали самоловы на зимовальных ямах — там, где ловить рыбу запрещено. На нас тут же начали жаловаться в прокуратуру, мол, незаконно забираем чужое имущество. А мы говорим: ни на одном самолове или сети нет ни бирок, ни ярлыков. Считай, это бесхоз, да еще и незаконно установленный. Глава Верхнеобского управления Султанов обвинил нас в мародерстве, хотя мы защищали рыбу от браконьеров, то есть выполняли работу его же ведомства. Прокуратура никаких санкций, естественно, применять к нам не стала — не за что было. Только попросила сообщать о находках в соответствующие органы, чтобы те подключались к работе. До суда дело, разумеется, не дошло. Зато мы наконец-то начали активно работать с томской Рыбохраной.
— Но потом у вас возникли другие претензии к Росрыбловству, связанные с зарыблением водоемов...
— Дело в том, что в области есть предприятия, которые ежегодно наносят урон экологии и должны его компенсировать. Как правило, это газовики и нефтяники. Раньше они выплачивали штрафы, а теперь их обязали выпускать в воду мальков или личинок рыб, чтобы восполнять природные ресурсы. На сегодня 70 процентов нерестилищ ценных пород рыб находятся на территории Томской области. По логике вещей, предприятия должны зарыблять наши водоемы. Но вместо этого они едут в соседний Новосибирск, в «Томскрыбу», которая находится под контролем Верхнеобского управления. Покупают мальков и личинок, выпускают их в местные водоемы, а рыба потом не может перебраться к нам через дамбу. Я считаю, это неправильно. Кстати, губернатор Сергей Жвачкин с нами в этом смысле солидарен.
— Но, как говорят представители бизнеса, сегодня в Томске негде взять материал для зарыбления. К тому же власти отказались от идеи строить рыбзавод и планируют покупать мальков в Ханты-Мансийском автономном округе.
— И это, на мой взгляд, не совсем правильно. Ведь у нас есть предприниматель Кинев, который разводит рыб, в том числе ценных пород, под Северском. Но почему-то к нему никто не обращается за материалом для зарыбления. Между тем «Томскрыба» выигрывает все тендеры на компенсирующие мероприятия, даже не располагая необходимыми для таких масштабов работы мощностями. По моим данным, у этого предприятия водоем на 18 «квадратов», где подращивают пелядь. Но там поместится максимум тысяча личинок. У Кинева в его современном комплексе можно растить по несколько миллионов.
При этом я уже ловил новосибирких рыбозаводчиков на нарушениях технологии доения пеляди. Как-то мы ездили на север, проверяли, как добывают икру этой рыбы на стрежпесках. Обычно там делают специальные затоны, куда отсаживают пелядь, там она «доходит», а потом начинается процесс доения икры. А тут просто, безо всякого согласования проекта накопали ям на берегу и пустили туда рыбу. Собирались надоить 20 миллионов икринок, но она была недозревшая, и все у них погибло. Как быть в этом случае? Ведь договоров много, личинок и мальков надо миллионы. Тогда решили заказать материал в другом городе. Но при этом закупили не речную, а озерную пелядь. Если ее выпустить в Обь, она сразу погибнет. При этом никто же не считает, сколько мальков в мешке. Вылили воду в реку, а сколько там — тысяча или десять тысяч мальков — кто знает. По этому поводу я как член томской Общественной палаты направил документы в прокуратуру с требованием разобраться. Ждем ответ.
— Еще одна проблема, которую затронули в прошлом году «Стрижи» — добыча гравия.
— Этот вопрос меня сильно беспокоит. В последние годы Томь откровенно грабят. Когда-то добывать гравий из реки было запрещено, но длилось это недолго. Вскоре по реке опять поплыли баржи, груженные камнем. Сейчас я добиваюсь, чтобы добыча гравия в русле Томи была запрещена хотя бы на период нереста рыб. В «белом» доме эту идею поддерживают. На недавнем совещании говорилось, что запрет введут на время нереста, но только в следующем году. Добыча гравия будет вестись на альтернативных площадках, например, Кандинском и Кулманском месторождениях. Понятно, что бизнесу эта идея совсем не нравится. Одно дело — прямо в черте города зачерпнул и готово, а другое — ехать за несколько десятков километров, добывать, а потом вывозить гравий, затем проводить рекультивацию почвы. Конечно, это дороже.
Я изучал этот вопрос. Так вот, специалисты оценили себестоимость одного кубометра гравия из Томи где-то в 50 рублей. А продают его, знаете, за сколько? По 310-350 рублей за куб в зависимости от фракции. Чувствуете разницу?
Тут же возникает и тема половодья. Ведь подтопления территорий начались в последние годы. Я разговаривал с жителями прибрежных поселков, они все это подтверждают. Топить начало, по их словам, когда начали так варварски добывать гравий, вследствие чего нарушился естественный сток воды. Кроме того, добытчики создали склад гравия в районе речпорта, перед новым мостом, прямо в реке. С верховий они возят материал и сгружают его прямо в воду. Там уже настоящие терриконы образовались. Для судоходства оставляется небольшое русло. И когда начинается паводок, река не может обеспечить нормальный сток воды. Она задерживается около моста, и начинает топить прибрежные деревни.
Но самое важное — прекратить добычу гравия в период нереста рыб. А он выпадает на весну-начало лета. Я обратился к губернатору с просьбой провести гидрологические исследования реки на предмет нерестилищ, которые давно никто не изучал. Но чтобы сделали это не москвичи, а наши, томские ученые. Им я больше доверяю.
— Если уж заговорили про рыбу, то ранее вы критиковали проект поселка Элеонор, который может появиться на левом берегу Томи. В чем там проблема?
— Там в ходе строительства дамбы перекрыли сухую протоку, закрыв доступ к нерестилищам. То есть весной рыба просто не сможет выйти в Томь. Потому что посередине стоит дамба. Выходом мог бы стать проход в плотине, но как его теперь сделать, если высота дамбы 60 метров, ширина 20 метров? Насколько я знаю, Элеонору Росрыболовство насчитало тысяч 700 экологического ущерба. Скоро будет суд.
— Еще летом прошлого года вы обращались в прокуратуру по поводу строительства левобережной дороги. В частности, были подозрения, что песок для ее обустройства был добыт без разрешения и оценен дороже, чем нужно.
— К сожалению, ничего нового сказать не могу — проверка все еще идет. Этим занимается УМВД. Вообще, мне кажется, что не будет там никакой дороги. Она уже рассыпается, денег на продолжение работ никто не дает. А теперь подняли вопрос о водозаборе и создании санитарно-защитных зон...
— А еще о «черных» лесорубах...
— Да, это еще одна беда. Мы три года обращались к тогда еще губернатору Виктору Крессу с просьбой обратить внимание на эту проблему. И когда он с вертолета увидел, что творится в Обь-Томском междуречье, он был вне себя. Жаль, что дальше слов дело не пошло.
В 2009 году областная администрация решила перевести земли лесного фонда в категорию земель населенного пункта. Данный факт противоречил лесному и земельному законодательству России. Кроме того, земельный участок входил в границы памятника природы «Лучаново-Ипатовский припоселковый кедровник». «Стриж» и другие общественные экологические организации Томской области добились наложения протеста прокуратуры на распоряжение губернатора о переводе земель из одной категории в другую. Но кто-то же подсунул документы ему на подпись.
Тем временем в Томском районе, который является лидером по нарушениями в сфере природоохраны, началось наступление на припоселковые леса. Каждый хочет построить там коттедж. И нашли лазейку: делают план развития поселения и включают туда прилегающий к нему лес. Так вышло с Кандинкой. Раньше территория озера относилась к заказнику. Когда его корректировали, Томский район настоял на том, чтобы эти участки были включены в состав земель сельскохозяйственного назначения. То же самое хотели проделать с Ларинским заказником, но мы его отстояли. Там, кстати, власти даже не удосужились перевести участки с лесом в земли поселения — начали так продавать. Я об этом доложил губернатору, он сказал, что если хоть одно дерево там спилят, поедем вместе разбираться.
— В чем, по-вашему, причина подобного отношения к природным ресурсам?
— Все от безнаказанности. Ведь как бывает? Ночью на условленное место приезжает машина лесорубов, они делают свое дело и утром исчезают. Через день-два незаконные порубки обнаруживает лесничий. Заводят дело, а срубленный лес отдают под охрану какой-нибудь организации. Ночью снова приезжают лесорубы, пилят еще леса, а через неделю власти говорят: сколько можно его охранять, пора на склад отправлять. И отправляют. А где находятся эти склады, кто знает... Но, к слову сказать, ситуация меняется. После смены губернатора и его команды вывезти лес стало не так-то просто. Сегодня если КамАЗ, в котором ты перевозишь древесину, не внесен в особый реестр у ГИБДД, а у водителя отсутствуют документы на перевозимый лес, то значит, он ворованный.
— Накануне нашего разговора вы встречались с полпредом президента в СФО Толоконским, который прибыл с визитом в Томск. Темы экологии затрагивали?
— Конечно. Я доложил не только о проблемах нашей области, но и Новосибирской, поскольку «Стрижи» работают и там. Надеюсь, что вскоре территорию Обь-Томского междуречья объявят особо охраняемой территорией. Тем более это будет уместно в 2013 году, объявленном с нашей подачи Годом охраны окружающей среды.
