Нелли Кречетова: «Омбудсмен должен быть неудобным человеком»
Наш регион всегда старался идти в ногу со временем. Томск стал одним из первых городов, где была построена особая экономическая зона, наши вузы быстрее многих получили новомодные статусы национально-исследовательских университетов, мы первыми подхватили идею внедрения универсальных электронных карт... Инновации — вещь необходимая, кто бы спорил. Однако нужны они не только в экономической и социальной сферах, но и в правовой. Одним из таких новшеств для нашего региона стал институт уполномоченного по правам человека, который был введен полгода назад. Как он работает и чем может помочь гражданам, чьи интересы были ущемлены — об этом порталу рассказала уполномоченный по правам человека в Томской области Нелли Кречетова.
— Нелли Степановна, насколько я знаю, закон об уполномоченном по правам человека в нашем регионе был принят несколько лет назад. Однако у нас этот институт появился лишь в конце прошлого года. Почему не раньше?
— Действительно, мы излишне долго шли к этому событию, особенно для такого продвинутого города как Томск. В других регионах омбудсмены работают уже давно. Но мне кажется, в нашей области сохраняется особая аура. У нас ни одна кандидатура на ту или иную значимую должность просто так не проходит. Сегодня половина региональных омбудсменов — это бывшие военные, которые занимали высокие посты и с легкой руки местных губернаторов и законодателей пересели в кресло уполномоченных по правам человека. У нас же все по-другому. Нельзя просто прийти и сказать: омбудсменом будет бывший прокурор или экс-глава ФСБ.
— Но ведь именно губернатор порекомендовал вас депутатам в качестве уполномоченного по правам человека. Как и Людмилу Эфтимович — на пост уполномоченного по правам ребенка. И в итоге за вас проголосовало большинство…
— Я не думаю, что в моем случае слово губернатора сыграло решающую роль. Мне кажется, депутаты вполне могли решить вопрос по-своему. Ведь если сравнить, то кандидатуру Людмилы Эфтимович народные избранники в ходе тайного голосования поддержали почти единогласно, а я победила с минимальным отрывом, то, что называется, на грани фола. Просто депутаты знают, что я — неудобный человек и к тому же неручной.
— Федеральный омбудсмен Владимир Лукин однажды сказал, что задача уполномоченного — наступать на «больные мозоли» власти. Вы согласны с этим?
— Полностью. Более того — на некоторые «мозоли» я уже наступила. Одна из них — положение задержанных и осужденных в учреждениях УВД и УФСИН. Я давно наслышана об этой проблеме и, став омбудсменом, в первую очередь посетила томские СИЗО, колонию для девочек, а также КАЗы — комнаты административного задержания. Кроме того, я побывала в аналогичных учреждениях Асиновского, Первомайского и Шегарского районов. Меня поразило, насколько ужасные там условия. И это — несмотря на принятие Россией обязательств Совета Европы по защите прав лиц, находящихся в тюрьмах и изоляторах временного содержания. Пока же у нас не просто не как в Европе — как в средневековье! Особенно меня поразили ИВС в Асино и Шегарке. Изоляторы там находятся в подвальных помещениях, где нет даже форточки. Там напрочь отсутствует канализация, водопровод. Я уже не говорю про другие нарушения — даже не европейского уровня, а вполне себе российского.
— И каков итог вашей поездки? Были ли устранены выявленные недочеты?
— Проблема в том, что я не имею полномочий напрямую воздействовать на ответственных за эти нарушения лиц, но могу требовать их устранения через вышестоящее руководство. Ведь после вступления нашей страны в Совет Европы президентом был заявлен курс на гуманизацию правоохранительной системы. Виктор Кресс поручил главам администраций изучить эту тему и обратить внимание на нарушения в местах заключения. Затем я обратилась к главе областного УВД — генералу Игорю Митрофанову, в ведомстве которого находятся изоляторы временного содержания.
Признаюсь, больше всего меня поразило отношение руководителей исправительных учреждений к гуманизации правоохранительной системы, инициированной между прочим президентом России. Они выступают против гуманизации уголовной системы. По их мнению, все это — баловство на европейский манер. Я порекомендовала генералу Митрофанову учесть это при переаттестаци сотрудников.
— А на что жалуются люди, которые приходят к вам на прием?
— Они жалуются на строителей-мошенников, на произвол управляющих компаний, на плохую экологию, на нежелание властей выполнять обязательства перед социально незащищенными категориями граждан, на нехватку мест в садиках, на невыплату зарплат…
— Расскажите подробнее об антирейтинге, который вы предложили в качестве меры воздействия на нарушителей прав граждан.
— С помощью антирейтинга я намерена портить репутацию лицам или организациям, которые массово нарушают права граждан. Данный институт является уникальным для России, поскольку здесь не задействованы рычаги административного давления — работает только общественное мнение. Как показал первый опыт, казалось бы теоретическая задумка сработала. Речь о депутате городской думы, директоре строительной фирмы «СУ-13» Владимире Замощине, который первым попал в антирейтинг. Почему он? Потому что чаще всего жалобы ко мне поступают от обманутых дольщиков, большинство из которых — клиенты «СУ-13».
То, что проблема обманутых дольщиков сегодня одна из самых наболевших, свидетельствует и реакция городских парламентариев. Замечательный ответ я получила: да, Замощин нарушитель прав граждан, но хороший депутат. На мой взгляд, должно быть одно из двух: если ты хороший депутат, то не можешь нарушать права людей, а если нарушаешь, то не можешь быть депутатом по определению.
— В свое время идея антирейтинга у многих томичей вызвала неоднозначную реакцию. Людям казалось, что этот механизм обречен на провал, ведь в антирейтинге рано или поздно должны оказаться люди, которых вы давно и хорошо знаете и вряд ли захотите портить с ними отношения.
— В том, что я знакома со многими людьми в Томской области, вижу только плюсы. Напомню, что на должность омбудсмена, помимо меня, претендовали еще пять человек. Ни один из них не имел такого опыта, знакомств, связей, которые мне удалось накопить за годы работы во власти. Статус омбудсмена предполагает наличие опыта и определенного влияния, иначе ни от кого ничего не добьешься. Эта должность не для молодых людей. Она предполагает знание жизни, готовность к трудностям. Только так можно защищать права людей. И никакие личные отношения не должны и не буду мешать мне делать свою работу.
Когда-то я курировала международные и региональные связи Томской области. Тогда я работала с людьми успешными, состоявшимися, благополучными. Теперь же имею дело с теми, кто несчастен. Для меня это новая сфера работы, мне требовалось время для вхождения в тему. Сама подшучиваю над собой: я прямо из Парижа в Асино. Сейчас, спустя несколько месяцев после вступления в должность омбудсмена, я начинаю ее понимать. Я знаю, что надо делать, а главное — хочу помогать людям. И полагаю, что могу помочь. Ну прямо как у философа Канта — я должен, потому что я могу!
— Идея антирейтинга, может, и неплоха, но первый же кандидат ответил иском в суд. Это не отбило у вас желания продолжать в том же духе?
— Отнюдь. Даже наоборот — прибавило уверенности в своей правоте. Заметьте, в своем иске Владимир Замощин не опроверг ни одного факта, упомянутого в досье на него. Потому что все они взяты из прессы или основаны на ответах по нашим запросам в соответствующие инстанции. Мне даже иногда хочется, чтобы он выиграл первый суд. Ситуация стала бы еще абсурднее.
— Предполагалось, что кандидаты на попадание в антирейтинг будут выноситься на обсуждение депутатов. С Замощиным народные избранники вас не поддержали. Вы ожидали такого поворота событий? У вас был запасной план на этот случай?
— Признаться, такая реакция депутатов гордумы не стала для меня неожиданностью. Но мне кажется, этот случай не нуждается в каких-то дополнительных рычагах воздействия. Сейчас ежедневно на прием ко мне идут люди, которые хотят помочь в борьбе с «СУ-13». Значит, институт репутации работает. На днях приходили работники Замощина, которым не платят зарплату. Они узнали, что их начальник подал на меня в суд, и готовы идти свидетелями. Сработал институт репутации и в случае с депутатами, которые, защищая Замощина, показали себя не с самой лучшей стороны. Ведь их первичная обязанность — защищать интересы своих избирателей, а не тех, кто нарушает их права.
— То есть антирейтинг будет работать и дальше?
— Да, будет.
— И кто станет следующим кандидатом?
— Пока не могу назвать имена. Скажу лишь, что разрабатываю две темы, где, как и в случае с «СУ-13», идут массовые нарушения прав людей. Сейчас мы сделали запросы в соответствующие инстанции. Ждем результаты.
— Помимо антирейтинга, какими рычагами воздействия на нарушителей прав граждан располагает омбудсмен?
— В первую очередь это просветительское направление. Я считаю, что человек должен учиться отстаивать свои права со школьной скамьи. Всю свою жизнь я общаюсь со студентами и вижу, что зачастую они не знают элементарных вещей. Поэтому уже со следующего учебного года будут читаться лекции на тему правовой защиты населения перед школьниками и студентами-магистрантами. Уже сейчас я веду на томском «Эхе Москвы» программу, где наши сотрудники консультируют население по вопросам защиты их прав. Кроме того, я продолжу ездить в районы области и принимать жалобы от граждан через свою приемную на Нахановича, 3а. Узнать время ее работы и записаться на встречу можно по телефону 71 48 39.
— Выходит, что реальных механизмов воздействия на нарушителей у уполномоченного нет?
— Не совсем так. Скорее всего, под словом реальный вы имеете в виду административные рычаги. А ведь институт репутации, как мы уже говорили, тоже работает. Оказываются, люди боятся не только силы, но и дурного общественного мнения о себе. К тому же, я не ограничиваюсь только словами, а предлагаю конкретные пути выхода из сложившейся ситуации.
Возьмем, к примеру, дольщиков. Я предложила составить реестр тех, кому помощь требуется в первую очередь. Тех, кто продал старое жилье или не имел его вовсе, взял кредиты, должен выплачивать проценты... А ведь среди дольщиков, которые причисляют себя к обманутым, есть люди, вложившие деньги в стройку не из-за того, что им негде жить. Просто у человека есть лишние деньги, которыми он хочет выгодно распорядиться. Для этого он вкладывает их в строящееся жилье, чтобы потом продать его или сдавать в аренду. Если вы заметили, в городе немало новостроек, заселенных лишь наполовину. Я сама шесть лет живу в доме — он, кстати, построен «СУ-13», и там до сих пор продаются квартиры. И таких дольщиков, не несчастных, но все же обманутых, хватает. Их права тоже нарушены. Но все же я призываю помогать в первую очередь тем дольщикам, кому действительно нужно жилье, а не ликвидная недвижимость.
— И последний вопрос. В декабре пройдут выборы в областную думу. Томичи уже наслышаны про многочисленные нарушения, происходившие на выборах мэра и депутатов городского парламента. Вы будете следить за тем, чтобы на предстоящих выборах права граждан соблюдались?
— Думаю, сама жизнь заставит меня это делать. Наверняка, обращений будет много. Если же верить статистике, то в перерывах между выборами наших граждан интересует в первую очередь социальная сфера, а не политика. Пока жалобы томичей на нарушение политических прав занимают в общей массе обращений не более 1%. Посмотрим, что будет в декабре.
