Последний приют для мигранта (фото)
Рядом с пятиэтажными хрущевками и частным сектором — высокий металлический забор. Поверху по периметру — «колючка». На глухих раздвижных воротах — звонок-домофон. Рядом объявление — передачи принимаются в такое-то время. Так с улицы выглядит «зона» для мигрантов-нелегалов по переулку Карскому, 23а.
Открылась она 1 января — как и было положено по новому законодательству. До того времени иностранцы-нелегалы содержались вплоть до выдворения или депортации из страны в полицейском спецприемнике по Кольцевому проезду, 33. Раньше там был вытрезвитель, а потом оборудовали помещения для «административно задержанных». Вместе с ними, невзирая на национальность и нарушенную статью, и содержались незаконные мигранты. С изменениями, внесенными в федеральный закон, эти функции отошли УФМС.
Надо сказать, томский спецприемник для мигрантов, рассчитанный на 49 человек, — первый в Сибири, открытый «с нуля». В Новосибирске он создан на базе спецучреждения, ранее принадлежащего области, в Хакасии — в здании спецприемника для всех тех же административно задержанных, в Омске такое учреждение пока и вовсе действует по временной схеме.
Наш спецприемник открылся в одноэтажном здании, где лет 30-40 назад была школа. Потом оно долго пустовало и, разумеется, требовало не только оборудования и меблировки, но и ремонта. Рядом еще одно строение — двухэтажное , административный корпус. Здесь тоже все «с нуля», и процесс его обстановки еще продолжается. А вот штат спецприемника практически полностью набран: начальник, заместитель, дежурная смена, работающая сутки через двое — в ней старший смены, три администратора и медработник. Поваров не предусмотрено — пищу сюда привозят готовую по заключенному контракту, то же самое касается услуг прачечной.
На входе в непосредственно жилье для мигрантов — электронная система пропусков. Внутри первым делом попадаем в холл с мониторами — на них круглосуточно выводится картинка изо всех помещений спецприемника. На окнах, понятное дело, решетки. Дальше начинаются коридоры. Двери в душевые, туалеты, столовую, медпункт… Мигранты попадают в спецприемник именно через него, через отдельный вход.
— Для них все начинается с санитарной зоны. Здесь они проходят первичный медосмотр — на предмет вшей, клопов, чесоточных клещей и прочих насекомых, — рассказывает руководитель медпункта, полковник медицинской службы Геннадий Борисович. — Для гостей, которые имеют определенных насекомых, у нас имеются мощные суперсовременные быстродействующие препараты — гнид и вшей уничтожают за полчаса, даже волосы стричь не надо. Только в двух областных медучреждениях такие есть — в перинатальном центре и у нас. Недавно заказали еще и препарат двойного действия — против вшей и чесоточных клещей.
Чистые в плане насекомых гости следуют далее — моются, проходят санитарную обработку, идут в кабинет амбулаторного приема. Там их ждет углубленный медосмотр: давление, пульс, температуру смотрим, зев, кожные покровы… Все это описывается и заносится в журнал. Потом следует зона санитарного барьера — тот, кто здоров, идет дальше, больные остаются в помещении, где проходят лечение. Если что-то в наших условиях не лечится, госпитализируем человека, потом здорового привозим обратно. И всех в обязательном порядке возим на флюорографию.
Экскурсию по своим «владениям» Геннадий Борисович проводит не только для нас с фотографом — наше посещение «приурочили» к визиту уполномоченного по правам человека в Томской области Елены Карташовой. Вместе с ней приехал и глава регионального УФМС Александр Романов.
Обращаю внимание на то, что обитателей спецприемника местный «главврач» называет гостями.
— А как же, — улыбается он. — Мы к ним очень душевно относимся. Именно как к гостям. Вот они заходят сюда худые, больные. С двумя микроинфарктами бывали, женщину после выкидыша с кровотечением привозили, мы его остановили, а уезжают поправившиеся, счастливые. Они в прежней ситуации жили намного хуже. А сюда пришли — и просто радуются. Я не кривлю душой — они нам благодарности пишут, спасибо говорят. Хотите, покажу?
В доказательство Геннадий Борисович демонстрирует журнал с такими записями, сделанными мигрантами на прощание.
Кстати, здесь явно стараются не называть помещения, где «гостят» нелегальные мигранты, камерами. Хотя находятся они за запертыми металлическими дверями с закрытыми «форточками». Отпереть их можно только снаружи. Если что-то понадобится тем, кто внутри, — на то за каждыми дверями есть сигнальная кнопка. Но, по крайней мере, в нашем присутствии вместо «камеры» от сотрудников спецучреждения звучало — «комнаты», «палаты»…
Рассчитаны они на разное количество человек — от трех до десяти. Женщины, понятное дело, живут отдельно от мужчин. Представителям разных национальностей тоже предоставляется такая возможность.
— Когда поступает новый человек, с ним проводится беседа — допустим, свободно место в комнате, где живут таджики, а он узбек. Спрашиваем: «Есть какие-то возражения?». Некоторые говорят: «Да мне все равно». А некоторые: «Меня к ним не надо». У некоторых ведь конфликты возникают именно на национальной почве. Самый оптимальный вариант — расселить их покамер… то есть, покомнатно, — оговаривается начальник спецприемника Дмитрий Воронов.
Внутри камер-комнат — кровати, некоторые из них двухъярусные. Рядом — тумбочка, одна на двоих. Свои небогатые пожитки мигранты могут сложить в запирающиеся кабинки в коридоре. Все необходимые гигиенические принадлежности здесь выдают — каждому, разумеется, новые. Нарды, шахматы, книги — тоже «местные».
— Книги я лично из дома привозил — теща дала. Детективы, в основном. В передачах родственники и знакомые тоже могут приносить книги. А вот карты нельзя — азартные игры у нас запрещены. Мобильные телефоны есть, как правило, у всех, но при поступлении мигранты их сдают. Однако звонки им разрешены — по правилам содержания в определенное время можно попросить свой телефон и поговорить с кем надо, — описывает Дмитрий Воронов условия содержания в спецприемнике.
В определенное время здесь делается многое: подъем в 06:00; отбой в 22:00; прогулки; уборка комнат — мыть внутри них полы, раковины, унитазы мигранты должны самостоятельно; душ — раз в неделю (хотя если попросят, особенно женщины, разрешат и чаще); завтрак, обед и ужин в общей столовой — всему свое время. Мы попали как раз к обеду.
— В меню сегодня рассольник, печень с картофельным гарниром, компот, — сообщает «главврач» спецприемника. Он здесь контролирует, в том числе, и пищеблок.
— Лично пробую каждое блюдо, которое привозят. Вообще, мигранты очень сложно привыкают к местной пище, у них определенные вкусовые привычки — чтобы было много специй, свинину не все едят. Мы их потихоньку приучаем к нашей еде. Она хорошая, качественная, полноценная — первое, второе, третье, закуска. В передачах продукты тоже принимаем, но не скоропорт и не полуфабрикаты — готовить их здесь все равно негде.
В таких условиях обитатели спецучреждения — в подавляющем большинстве это жители ближнего зарубежья — содержатся минимум десять дней. Каждый из них попал сюда по решению суда о выдворении или депортации, и необходимо время, чтобы оно вступило в силу. После этого начинается работа приставов: приобрести билеты мигрантам и сопроводить их до границы, поскольку речь идет именно о принудительном выдворении. Возможность обжаловать вердикт есть опять же у каждого — стоит просто взять бумагу, ручку и написать соответствующий документ, который сотрудники учреждения передадут по назначению. Во время нашего приезда как раз нашелся такой решившийся на обжалование. Но с начала работы спецприемника он стал первым в этом деле.
— Они все прекрасно понимают, что нарушили закон, и надо искупать свою вину, — замечает Воронов.
Тот факт, что мигранты из спецприемника ни на что не жалуются и со всем согласны, собственно, они же сами и подтверждают.
— Здравствуйте, я Карташова Елена Геннадьевна, уполномоченный по правам человека, — заходит омбудсмен к мигрантам, сначала к мужчинам, потом к женщинам. — Есть ли у вас вопросы, жалобы? А за что сюда попали, понимаете? Помощь какая-нибудь нужна вам? Условия как, как кормят?
— Да, все понимаю… Помощь вроде бы, нет, не нужна… Условия нормальные… Кормят хорошо…
Елена Геннадьевна выходит, а я стараюсь разговорить одну из женщин. Махфуза — представляется она. Приехала из Узбекистана. Там работала воспитательницей, а когда умер муж, зарплаты стало не хватать, и отправилась Махфуза на заработки в Россию. В Томске трудилась посудомойкой, уборщицей. Каждый месяц отправляла на родину по 10-12 тысяч рублей — трем дочерям. Говорит, это больше, чем был ее заработок в детсаду.
— А когда вернетесь домой, на что вы жить будете?
— Что?.. Я не понимаю, — Махфуза плачет. По-русски она говорит действительно плохо, но, скорее всего, не понимает не только моего вопроса, но и вообще ответа на него не знает.
Еще одно знакомство, и снова — полнейшая неопределенность в будущем. 51-летний Авазбек из Ферганы («можно Аваз», — представляется он) в России с 1996 года. Ферганский завод, на котором Аваз трудился, после развала СССР отправил своих работников в бессрочный неоплачиваемый отпуск. Попытки заработать собственным бизнесом постепенно привели Авазбека в Томск. ГАЗ-53 купил, огурцами торговал, картошкой из деревни… Был, по сути, хозяин собственного дела, правда, записал его на гражданскую жену, с которой познакомился здесь же, в Томске. Жене официальной, с которой давно не живет, вплоть до совершеннолетия троих детей посылал 300 долларов в месяц, плюс по 100 долларов родителям — они остались там же, в Фергане. Перипетий, произошедших с документами Аваза, я, увы, так и не поняла до конца. Где-то при трудоустройстве забыл паспорт, потом он потерялся, и вообще, у него вроде как срок действия закончился…
— Я в России жил с 1996 года. Никто у меня ни разу документы не спрашивал, — улыбается Авазбек.
Развязка наступила аккурат в первый день года 2014-го. Пришел к брату отмечать Новый год — тот снимает двухкомнатную квартиру: в одной комнате он, в другой молодые парни. Посидели с шампанским перед телевизором, в полвторого ночи Аваз попробовал вызывать такси — не приехало. Остался ночевать. А утром разбудили полицейские. Оказалось, соседи по квартире так активно встречали праздник, что дело дошло до поножовщины.
— Сразу нас привезли всех в РОВД, оттуда меня в спецприемник. Сказали — хватит, езжай домой. Мне там жить-то есть где — и у отца, и у сына, и жена за другого так и не вышла, может, еще что срастется, и пенсию я заслужил, трудовая книжка лежит дома. Но чтобы оформить ее, нужен паспорт. А паспорта-то у меня и нет. Я, получается, теперь ни гражданин Узбекистана, ни гражданин России.
— Может, какую-то юридическую литературу подложить им?— обращается, выйдя из «комнат-камер», Карташова к начальнику областного УФМС. — Хотя бы Административный кодекс, Уголовный, Конституцию России будет не лишним почитать. И номера телефонов чтобы были доступны — мои, адвокатской палаты, прокуратуры…
— Давайте так…, — начинает было не то чтобы возражать, но несколько колебаться Романов, но не успевает.
— Давайте так: договоримся, что к концу квартала это будет сделано, — с некоторым кокетством прерывает его омбудсмен.
— На самом деле, — продолжает после отъезда Елены Карташовой Романов, — мигрант еще в процессе суда может заявить: не согласен, мол, обжалую. Но не делают они этого. Это же не один раз человек нарушил закон — судья после первого нарушения не выдворяет человека за пределы РФ. Это делается при двух и более нарушениях, по которым ранее были составлены протоколы. И у каждого была возможность обжаловать эти протоколы, когда они еще не вступили в силу. Но мигранты понимают, что виноваты, и что все абсолютно законно. Находясь в этом спецприемнике, они уже знают, что их выдворение неотвратимо, и на пять лет им будет запрещен въезд на территорию РФ.
Ведь что такое «нелегальные мигранты» — давайте вдумаемся. ФМС России на сегодняшний день имеет самую современную базу данных по учету иностранных граждан — она даже в Европе презентовалась. В этой базе отслеживаются все перемещения иностранного гражданина по территории нашей страны. Любой протокол, составленный в отношении него, мы видим.
А порядок уведомления о постановке на миграционный учет настолько прост, что нет смысла приехать в Россию и не воспользоваться легальной составляющей этого процесса. Нужно всего лишь уведомить, что ты поставлен на миграционный учет, — можно даже не приходить в подразделение ФМС, а сделать это по почте. После этого человек может три месяца легально находиться на территории РФ. Дальше, если он согласился здесь работать, может оформить разрешительный документ, а если речь идет о просто подработке — заплатить тысячу рублей за патент и каждый месяц за такую же сумму продлевать его. Это способ вывести из тени нелегальную миграцию — человеку проще здесь легально находиться и не дрожать перед каждым участковым. Так вот, в прошлом году, заплатив за патент, в бюджет Томской области мигранты положили 56,5 миллиона рублей. Это не считая оплаты за разрешения на работу.
Убираем эту категорию из нелегальных мигрантов. Остаются кто — те, кто в период своего легального пребывания в России нарушил миграционные правила и по истечении срока не выехал с территории РФ. В отношении таких мы автоматически видим по базе — 30 дней прошло, у человека нет отметки о пересечении границы. Вот они и называются незаконники, — объясняет Романов.
По данным миграционной службы, за прошлый год у нас в регионе набралось полторы тысячи мигрантов-нелегалов. А всего на 1 января на территории области находились 13,5 тысячи иностранных граждан. Но каждый третий из них — студент, а это уже совсем другая миграция.
