Большевики, верните почту!
Не так давно почти незамеченной массами прошла 95-я годовщина Великой Октябрьской социалистической революции или октябрьского переворота (читайте, как хотите). В плане вооруженного восстания, разработанном Лениным летом 1917 года, особое внимание обращалось на захват ключевых объектов: вокзалов, арсеналов, банков, почты и телеграфа.
Восстание было успешным. Настолько, что через 95 лет рядовой гражданин России стоит перед захваченной большевиками почтой и, разбивая в кровь кулак, стучится в высоченные кирпичные стены ее правил и установок.
В моих взаимоотношениях с «Почтой России» до этого года серьезных проблем не было. Они начались в январе, когда, пролежав месяц в Томске, мне в Стрежевой вернулась посланная к Новому году детям бандероль в помятом конверте: «За неявкой получателя». Может, случайность? Наверное, не заметили ребята извещения в ворохе печатной рекламы, которую суют им в почтовый ящик. Ладно, проехали.
В конце мая шлю через это же почтовое отделение на Каштаке открытку сыну с поздравлением ко дню рождения и справку из ГАИ, которую он просил выслать. Неоднократно звоню: «Ребята, получали? — Нет. Приходило извещение? — Не видели». По информации на странице отслеживания почтовых отправлений на russianpost.ru заказное письмо еще 30 мая «покинуло сортировочный пункт» в Томске. В середине июня сына призывают в армию, а еще через две недели мне возвращается пакет, опять-таки «за отсутствием получателя». Пишу жалобу, в которой особый упор делаю на то, что пора почте по примеру авиаагентств и других сервисов менять систему оповещения — переходить от бумажных извещений, которые давно никто в руки-то не вручает, к звонкам и e-mail.
В пришедшем официальном ответе нет ни грамма сожаления, хотя бы из вежливости: «простите, что так получилось», а все то же утверждение: «извещения доставляли, а ваши не пришли».
В августе нахожусь в Томске. Из Стрежевого звонит знакомый, 27-летний малый предприниматель. Жалуется, что его отец и он сам не получили вовремя казенные письма: отец — из суда, а Денис — из какой-то надзорной инстанции, из-за чего едва не попал под немалый штраф. Когда он пошел на почту выяснять, там ответили, что по их участку просто некому было носить почту — люди уволились, и никто не хочет идти на зарплату в 12 тысяч.
«Позвонили бы, я сам бы пришел за конвертами, идти-то десять минут, — не возмущается, а по-интеллигентски застенчиво произносит Денис. — Как можно? Ведь люди ждут свою корреспонденцию и не знают, что она лежит в отделении. Считаю, что «Почта России» нахватала всего, что надо и не надо — и оплату за ЖКХ и мобильную связь принимают, и лотерейки продают, и мылом-шампунями торгуют. Лучше бы свои прямые функции, как требуется, выполняли».
Соглашаюсь с ним, еще не зная, что наша семья вот-вот столкнется с тем же самым. Вместе с невесткой ждем справку о том, что мой сын, отец ее ребенка служит в армии. Бумага нужна для назначения пособия. Отцы-командиры сказали сыну, что справка давно подписана и отправлена. Но ее нет и нет. Утомившись заглядывать в почтовый ящик, отправляемся все в то же 27-е почтовое отделение. «Микрорайон Радужный? — На вашем участке уже месяц не носим — почтальона нет. Вы сегодня посмотрите в ящике. Нам с другого отделения подмогу прислали, должны развезти все накопившееся».
В самом деле, принесли. Судя по почтовому штемпелю, на 11-й (!) день после отправки из Новосибирска. Пока письмо шло, устарели другие собранные невесткой бумаги. На этом фоне такие вещи, как приходящая пачкой раз в 10-15 дней вместо трех раз в неделю «Новая газета» (в августе и сентябре в Стрежевом) кажутся мелочью.
Сейчас часто говорят о разрушении государственных структур и институтов. О том, что нет закона, суда, защищающей граждан полиции, нет настоящих, а не имитационных выборов. Могу продолжить: разрушена почтовая связь. На синий ящик с эмблемой «Почты России» смотришь с опаской (какого подвоха еще ждать?). Те недели, когда почта срабатывает хорошо, лишь расслабляют нас, а потом — бац под дых!
Одну из причин развала полагаю такую: как может государственная структура платить своим сотрудникам на службе, требующей и квалификации, и честности (тут и документы, и деньги!) по 8-9, а с северными надбавками — 12 тысяч рублей? Почитайте, что пишут на сайте open-letter.ru почтари со всей России в откликах на открытое письмо своих коллег из 526-го отделения связи Москвы. Как у поэта Некрасова: «выдь на Волгу — чей стон раздается?».
Причина другая: потрясающая система, в которой современные технологии, к примеру, возможность отслеживания клиентом почтовых отправлений, сводятся на нет инструкциями прошлого века.
Казалось бы, чего проще: внеси в базу данных при отправке бандероли номер телефона получателя и спроси его: «А что это вы, дорогой, за своей корреспонденцией не идете?». Прибежит, как миленький! Нет, им, выходит, привычнее продержать месяц на полке, а потом оформлять обратную отправку. Чтобы она, помятая и потертая, приехала назад за тридевять земель. Еще пример: нет бы «простить» мне перевес двух граммов обычного письма (я в следующий раз на другом конверте вам их возмещу — с лихвой марок наклею!) — не выйдет. Подпишут карандашом на конверте «22 гр. д/м» и принесут мне назад, потратив, опять-таки, время и силы дефицитного почтальона. Кстати, на виду табличку с соответствием веса и номинала марок я только на томском главпочтамте увидела — в Стрежевом надо было еще догадаться, где эти данные найти. И так далее, и тому подобное.
Эта статья была мною задумана месяц назад. Но по причине устройства после перезда на новом месте сесть за нее получилось не сразу. И тут жизнь подкинула новый яркий факт.
Есть у меня в Стокгольме друзья, семейная пара: Пауль Вексельблатт и его супруга Ханна. Сам Пауль был в 1941-м подростком сослан с Западной Украины в Нарымский край, на реку Васюган, а 45 лет назад уехал за рубеж.
Несмотря на преклонные года (сегодня ему — 84), Пауль освоил Интернет. И вот 24 октября я получаю от него коротенькое письмо на английском, суть которого: «Ханна выслала тебе посылку. Когда пойдешь за ней, попроси кого-нибудь помочь. Потому что посылка тяжелая — 18 килограммов».
«Пауль! — пишу ему, — вы отправляли на Стрежевой? Я вам не сообщала, что мы в конце сентября переехали в Томск?».
Оказывается, не сообщала, и старый человек запереживал, заволновался, что же будет с посылкой. Иду на главпочтамт на Ленина: вот она я. Вот паспорт с моим старым и новым адресом. Нельзя ли затормозить посылку, чтобы она в Стрежевой не уходила? (Туда, между прочим, везут от Томска поездом вкруговую через Нижневартовск — две тысячи километров пути).
«Нет, — отвечают мне, — нельзя. На сортировке никто этого делать не будет. Она все равно должна дойти до места. Обращайтесь туда, чтобы вам дослали в Томск».
Вольно же им гонять такую тяжесть туда-сюда! Но что делать? Пишу в северный город по электронке. Прикладываю скан паспорта с данными о прописке. Затем звоню заместителю начальника стрежевского почтамта, с которой мы знакомы по работе: «Получили заявление?» — «Получили. Но вы знаете, международные отправления мы так не досылаем, не имеем права. Порядок такой, что от нас оно должно уйти назад в Москву, на международную сортировку».
А-а-а! Большевики, отдайте почту-у-у!
P.S. В прессе появилось сообщение, что в декабре правительству будет представлен новый законопроект «О почтовой связи». Одним из его компонентов планируется сделать создание электронной почтовой системы со ста миллионами адресов получателей. Есть сведения, что проект электронной почты для «Почты России» может стоить десять миллиардов рублей.
