Говорить — не пожары тушить
Такое перефразирование известного в народе выражения приходит мне на ум, когда я начинаю слушать или читать про лесные пожары. Относительно ситуации, сложившейся в регионе, есть две точки зрения. Первая — официальная — гласит, что все плохо. Но просто «все плохо» — это, видимо, неинтересно, поэтому сложилась вторая точка зрения — что все еще хуже.
Другая модная тенденция — винить в сложившейся чрезвычайной ситуации Авиалесоохрану и еще почему-то МЧС. Сотрудники этого ведомства вообще не имеют права участвовать в тушении лесных пожаров без распоряжения на высшем уровне, а Авиалесоохрана никак не может получить из федерального бюджета, который ее финансирует, долг за прошедший год. Но кому до этого есть дело! Всем жаль горящий лес — наше богатство. О том, чтобы пожалеть людей, которые его тушат, в тех же комментариях на интернет-ресурсах, к сожалению, вспоминают единицы. Между тем, даже в областном управлении Авиалесоохраны люди буквально живут. Уйти домой в полночь и вернуться в шесть утра — нормальная ситуация. Что уж говорить о тех, кто работает непосредственно на пожарах.
О людях
На сегодняшний день в регионе действует 31 лесной пожар. Для их ликвидации задействовано почти 1 700 человек. Они спят в палатках, в спальных мешках — там же, рядом с пожарами. Едят то, что завезут, — лапшу с тушенкой, пряники... Воду берут из водоемов, если они есть рядом, либо — впервые, начиная с этого года, используют бутилированную воду. Раньше ее в списке доставляемых за счет бюджета продуктов не было. Поскольку большинство пожаров бушуют в отдаленных зонах, техника туда не доходит. Поэтому минполосы, от которых потом пускают встречный пал, лесные огнеборцы прокапывают вручную. Пробовали использовать взрывчатку, но она не особо помогла. Шланговую взрывчатку, которую использовали в советское время, теперь производят только на заказ. Ждать ее изготовления пришлось бы месяца четыре, поэтому для нужд региона было закуплено восемь тонн шпуровой взрывчатки. Использовали пожарные лишь полторы тонны, проделав минполосу около километра. Больше решили в этом сезоне взрывные работы не проводить: шпуровая взрывчатка проделывала не ров, а воронки, а соединять их проходилось опять же вручную. В таких условиях люди работают уже третий месяц. Передышка дается на день-два.
— Даже летчики-наблюдатели уже не выдерживают, хотя у них работа не физическая. Но нагрузка на глаза идет колоссальная. Одного человека мы уже сняли с полетов и направляем на профилактическое лечение — возникли проблемы со зрением, — рассказывает руководитель Авиалесоохраны Виктор Махотин.
За такую работу сотрудники Авиалесоохраны получат примерно по 30 тысяч рублей в месяц. Разница зависит от районного коэффициента — тем, кто трудится на севере области, причитается повышенный районный коэффициент. Вообще же «не в сезон» оклад парашютиста-десантника составляет порядка четырех тысяч рублей плюс все тот же районный коэффициент — 30 % для Томска, 50 % — для северных районов области.
О площади пожаров
Очередная сводка о пожароопасной обстановке, которая пришла 1 августа, потрясла резким увеличением общей площади пожаров. С восьми тысяч гектаров она увеличилась почти до 11 тысяч. Как выяснилось, это не означало, что за сутки у нас возникло столько новых пожаров или разрослось старых. Количество площадей, пройденных пожарами, проверяется тремя способами: космомониторингом, авиапатрулированием и наземной разведкой. Но последний способ применяется только там, куда может пробраться человек, а первые два неэффективны в условиях задымленности: разглядеть кромку пожара невозможно.
— Мы на протяжении нескольких дней в некоторых районах просто не могли летать — все было затянуто дымом. Поэтому определить площади реально действующих пожаров было очень тяжело. Сейчас, когда ветер немного рассеял дымку, вертолеты подняли, начали просматривать окрестности, и вот результат — прирост площадей, где обнаружились пожары, — поясняет Виктор Махотин.
Конечно, и эта информация не стопроцентно точная. Сколько именно территории было охвачено огнем, по площади задымления не определишь. Пожар может быть неоднородным — идти «языками». Поэтому пожарища обходят с GPS-навигаторами, а потом сравнивают полученные данные с официальными, отмечает межрайонный природоохранный прокурор Дмитрий Неверов.
— В некоторых случаях площади пожаров были занижены. Что касается того, что этот показатель значительно больше, чем сообщается официально, могу сказать: необходимо проверять каждую конкретную информацию. Так что, если у жителей есть сведения о каком-либо пожаре, им следует обращаться в прокуратуру: в природоохранную, если речь идет о Томске, Северске, Томском или Шегарском районах, а если информация касается пожаров в других местах — в районную прокуратуру, — подчеркивает Дмитрий Неверов.
Кстати, говорить о том, что на такой-то площади сгорел лес, тоже нельзя. Эти данные будут подсчитываться, когда закончится режим ЧС. А пока единственно правильный термин — «пройдено огнем». Вроде формализм, а разница существенная.
— Есть понятия «лесная территория« и «нелесная». Все они относятся к лесному фонду, но на первой есть непосредственно лес, а на второй территории расположены болота, гари, места, где были рубки леса, и так далее. К тому же, на многих участках огонь идет по подстилке, а деревья сохраняются. Так что, когда говорят про большие площади сгоревшего леса, — это необъективно, — продолжает директор Авиалесоохраны.
Про злой умысел
К слухам о том, что лесам дают гореть намеренно, чтобы потом сбыть сосны и кедрач Китаю, и пожарные, и природоохранный прокурор Неверов относятся скептически.
— Вы можете проконсультироваться у любого специалиста. Все скажут, что арендаторы кровно заинтересованы, чтобы на их участках не было лесных пожаров. Во-первых, лес потом убрать очень тяжело, поскольку это надо делать сразу. А через год-два его вообще уже не продать, он сгодится только на дрова. И вообще, о какой заинтересованности можно говорить, если большая часть пожаров действует на севере области? Это — зоны космомониторинга, авиаразведки. Там нет дорог, а значит, лес оттуда никак не вывезешь. Если говорить о лесах поближе к населенным пунктам — да, такая ситуация возможна. Но опять же необходима конкретная информация — где это происходит. А просто так, в общем, об этом говорить нельзя. Ситуация объективно другая, — поясняет Неверов.
Можно ли было предотвратить проблему
— У нас ведется мониторинг ситуации с лесными пожарами с начала 40-х годов, — рассказывает замначальника департамента развития предпринимательства и реального сектора экономик Андрей Акулов. — Раз в 10-12 лет цикл повторяется. В этот раз мы ждали, что пик горимости придется на 2009 год, но его не случилось ни тогда, ни в 2010-м и 2011-м. Получилось так, что он пришелся на 2012 год. Вообще, такой жаркий и сухой июль, как нынешним летом, был последний раз лет 100 назад. А такое большое количество пожаров за все лето, по нашим данным, зафиксировано в 1982 году. Сейчас, кстати, много пожаров идут по тем, старым, гарям…
Кто в ответе за то, что «все развалили»
Впрочем, можно было хоть заподготавливаться к такому лету и такому количеству пожаров, но предотвратить ЧС в существующих условиях оказалось бы все равно нереально. В состав томской авиапожарной службы входят 106 парашютистов-десантников и летчиков-наблюдателей. Напомню, сейчас потушить пожары на территории региона из всех сил стараются, но все равно не могут более 1 700 человек. Это и добровольцы, и федеральный резерв Рослесхоза, и коллеги томичей из соседних регионов…
— Я считаю, в авиапожарной службе должно быть не 106 человек, как сейчас, а 200-250. Если бы у нас столько людей было изначально, мы могли бы обрабатывать одновременно количество пожаров на порядок больше, и, возможно, дело не дошло бы до той ситуации, которую мы имеем сейчас. Кроме того, нам необходим сверхлегкий летательный аппарат. Он позволил бы обеспечить авиапатрулирование. Его стоимость на таком аппарате по сравнению с Ан-2 будет вдвое меньше. Ан-2, конечно, тоже нельзя списывать со счетов — он позволяет вести не только патрулирование, но и взять с собой группу десантников, чтобы в случае чего они могли оперативно приступить к тушению огня, — рассказывает Виктор Махотин.
Но пока что у томской Авиалесоохраны нет вообще ни одного собственного воздушного судна. Если не считать беспилотника, который используется в наземной зоне, то есть там, куда можно проехать на транспорте. Радиус его действия — до 20 километров, так что покрывать авиазону он не может.
— В советские времена все было государево, — переходит Махотин к теме о том, что «все развалили». — Не было частных компаний. И когда решался вопрос тушения пожаров, все понимали, что проблем взаимодействия не будет. Первый секретарь района распоряжался, кто куда поедет и чем будет заниматься. Законодательство, которое существует на сегодняшний день, этот простой механизм усложнило. Во-первых, частные авиакомпании могут выполнять работы, которые мы заказываем, только тогда, когда посчитают нужным. Вот он — механизм рыночной экономики, к которой мы так стремились, в действии. Частник, зная, что у него заказов, например, на 50 миллионов, подстраивает под эту сумму весь механизм. А в этом году нам понадобилось гораздо больше их услуг, чем планировалось. Но они ведь тоже не могут за день-два поставить нам 100 тонн авиакеросина, потому что его у них просто нет: топливные компании, которые изготавливают этот керосин, тоже работают по заказу, то есть — по плану. Сложилась нестандартная ситуация, которая ставит людей в тупик.
Между тем, с начала сезона ликвидация лесных пожаров обошлась томской Авиалесоохране уже почти в 300 миллионов рублей. Удастся ли хотя бы до конца года получить эти деньги от Рослесхоза, остается только надеяться.
