Поэтическое шоу на заводе, в трамвае, в тюрьме... (фото, видео)
«PlaceНигде — это метафора путешествия, которое совершает поэт. PlaceНигде — это координаты вдохновения. Самые точные, какие только могут быть, пока мы пользуемся словами», — так считают участники и организаторы фестиваля актуальной поэзии, который открылся сегодня на «Сибэлектромоторе». В частности Андрей Филимонов, который и организовал это нетрадиционное поэтическое шоу в Томске.
Его странную и слегка бредовую идею — читать стихи в самых неподходящих для высокого искусства местах (в трамвае, литейном цехе, тюрьме, пивбаре) — поддержали вполне трезвомыслящие люди: директор «Сибэлектромотора» Константин Нотман, директор пивзавода Иван Кляйн, директор краеведческого музея Святослав Перехожев и начальник департамента по культуре Андрей Кузичкин.
— Знакомьтесь, бывший начальник департамента по культуре Андрей Кузичкин, — представил Андрей Филимонов московским поэтам. — Наш фестиваль — это его лебединая песня.
— Бывшим я стану после 4 июня, а лебединой песней — «Театральный перевал», который открою 1 июня, — парировал Кузичкин. — Но здорово, что приехали в Томск. Мы рады вам!
А когда со всеми за руку поздоровался, удивился: «У вас что, все Андреи и Даниилы собрались?» — «Не все, но вы пятым Андреем будете в нашей компании», — хором заметили два Андрея, Олеар и Филимонов. Знакомство происходило прямо на проходной завода «Сибэлектромотор». Но на этом торжественная часть индустриально-поэтического шоу не закончилась. Она продолжилась фотосессией на фоне доски почета с весьма подходящим названием «Мастера своего дела».
А потом вся компания во главе со флагоносцем Даниилом Файзовым (эту роль он освоил еще в школе, будучи октябренком) под развевающимся стягом двинулась в литейный цех. Мимо других цехов из старого красного кирпича и цехов, обделанных новым сайдингом, мимо стены с колючей проволокой, мимо газонов с желтыми и белыми, уже оперившимися одуванчиками. По пути томичи заметили, что лето началось внезапно, а москвичи восторгались городом, который так радушно принимает поэтов, как ни один другой. Поэтов двенадцать. Как двенадцать апостолов. «Нет, нет, совпадение с апостолами и стульями случайное», — остановил мое прыткое воображение Филимонов.
Перед тем как войти в литейный цех всем раздали оранжевые и белые каски. А потом мастер по имени Михаил провел инструктаж: «Вы находитесь на территории опасного производства. Поэтому никакой самостоятельности. Шаг влево, шаг вправо согласовывать только со мной. Мы покажем, где вы будете стоять, где будете читать стихи. У всех каски? У кого-то есть кардиостимуляторы с собой? Нет. Тогда пошли…»
И вот мы в цехе, на участке ручной заливки. Осматриваемся. Перед нами разливочная печь. На возвышении рабочие, как из фильма «Весна на Заречной улице», готовятся лить металл. Кто-то из любителей поэзии все-таки сделал шаг в сторону и тут же получил предупреждение: «Под этой трубой лучше не стоять. По ней идет горячий металл».
— Как руководство завода согласилось на такую авантюру? — поинтересовалась у Андрея Филимонова, перекрикивая шум в цехе.
— С радостью, как только предложил Константину Нотману. И идея с расплавленным металлом во время поэтического чтения принадлежит ему. Почему «Сибэлектромотор»? Потому что директор привечает современное искусство, просвещенный человек. Сейчас будет литься металл, и среди прочего будет отливаться знак нашего фестиваля, который придумал скульптор Дмитрий Курамшин. Он представит этот знак по окончании чтения.
И вот мы дождались пока по рельсам, проложенным по потолку подвезли тележку с ковшами с расплавленным металлом. Андрей занял место на смотровой площадке, чуть выше разливочной печи.
— Этот расплавленный металл — образ того, что происходит в подсознании поэта до того, пока он не сложил стихотворения. Вот сейчас в формы разливается металл. В одной из них будет отлит, остужен и подготовлен в процессе нашего выступления символ фестиваля. Все его как-то сразу поддержали, и мне даже особенно не пришлось объяснять, что «плэйс» по-английски «место», ну а «нигде» — это и есть нигде. Потому что поэзия — везде и нигде. И в течение всех дней фестиваля мы будем искать это «нигде».
Открыл поэтические читки Данила Давыдов из Москвы, обладатель премии «Дебют», кандидат филологических наук, специалист по наивной и примитивной поэзии:
— Я рад приехать в Томск и оказаться в таком замечательном и удивительном месте. «За 200 метров уже ничего не видно, а там происходят меж тем удивительные дела…»
Дела действительно удивительные. Подобного фестиваля никогда не было в Томске. И никто не уверен, было ли что-либо подобное в России. Неслучайно Андрей Олеар, томский поэт и переводчик, перед тем как прочесть свой «Оконный блюз» заметил: «Обычно подобное проходило где-то в Лондоне, в Нью-Йорке и прочих мировых столицах, но теперь я убеждаюсь, что Томск, действительно, европейский город».
Все москвичи начинали с приветствия городу: «Здравствуй, Томск! Ты прекрасен...»
Пока поэты читали, рабочие, не обращая внимание на толпу слушающих и смотрящих, делали свое дело. Время от времени конвейер подавал новые опоки, летели искры, мужчины в темных шляпах выливали из ковша металл. Они привыкли к тому, что на их заводе происходит что-нибудь необычное. «У нас директор — креативный человек. На нашем заводе и видеоролики снимали, и «технооперу» проводили, и выставку современного искусства организовывали», — признался Илья Сапрыкин.
Процесс литья непрерывный, пока есть металл. Как и процесс сочинения стихов. Но конкретно отливка чугунного кругляка весом в десять килограммов заняла ровно столько минут, сколько читали свои стихи поэты. Некоторые не читали, а пели, как Наталья Нелюбова. Мегатекст, сложившийся поэтических посланий, был начинен драйвом, лирикой, легкой иронией, умеренным эпатажем и бесконечной любовью.
Фестиваль посвящен памяти Макса Батурина. Уже 15 лет Макса нет в нашей жизни. Но он есть. В стихах и в памяти. Андрей Труш читал его стихи, по машинописной «настоящей второй копии»:
«Мне нравится покорность пассажиров
что в зимний загружаются троллейбус…
…Вот так и я своё тридцатилетье
Без бороды и без жены встречаю»
«Вам стихи понравились»? — обратилась я с вопросом к стоявшим рядом заводчанам. «Нормально. Свое течение. Свое направление. Свои слова. Все имеет право на жизнь», — ответил мужчина в галстуке. «Нормально все. Необычно, конечно, что в литейке стихи…», — признался Михаил, который вел инструктаж.
Что делать с символом? Вопрос встал сразу, как только схлынула волна восторга, когда из цеха вынесли произведение Дмитрия Курамшина. Сначала каждый норовил взять его в руки, но вскоре с радостью передавал другому. Все-таки вес у символа приличный. По словам Андрея Филимонова, сначала символ хотели прикрепить на доме, где жил Макс Батурин, но дом тот снесли. «Не лепить же на новый?! Это антисимволично». «Может быть, вмонтировать ее асфальт?» — предложил кто-то. «Мы будем думать на протяжении всего фестиваля, где он будет храниться», — заверил журналистов инициатор затеи Андрей Филимонов, который к этому времени уже был демократично выбранным президентом фестиваля.
Во время презентации поэтического сборника участников Передвижного фестиваля актуальной поэзии «PlaceНигде» на одуванчиковой лужайке, родилось еще одно предложение: гравировать на нем дату и место локации фестиваля.
Потом все 12 поэтов совершили литературную прогулку по Томску, к дому, где жил Макс Батурин. Одна из целей поэтической прогулки было прочесть Томск как текст.
— Город — живой организм, — поясняет москвич Андрей Яковлев. Он всегда встречает и путешественника, и местного жителя, и мероприятия. И вот ответ ему преподносят какие-нибудь приключения, фразы, это может быть случайная встреча или красивый вид. Это всегда чувствуется. Особенно, если входишь в город открытым и готов вступить с ним в диалог. Соответственно: прочесть город как текст — это не метафора, а буквальное описание процесса. Чувствуется, что Томску по душе все, что происходит на фестивале. В город влюбляешься сразу, и дальше эта любовь только усиливается.
PS: подробнее с программой фестиваля можно ознакомиться здесь.
