Фронтовые письма томичей: «Шурочка, береги мой инструмент...»
И в начале войны, и ближе к ее окончанию воспоминания о родном доме, оставленных близких всегда согревали тех, кто был на фронте. Каждая мелочь из той, мирной жизни казалась значимой, дорогой... И хотелось написать больше теплых слов родным, ведь каждый из этих людей понимал, что может эти строки — последние...
Из писем фронтовика Дмитрия Дементьевича Пьянкова:
24/ VIII-41. «…Сообщайте чаще, как живете, за всем обращайтесь в сельсовет, и если там не примут мер, обращайтесь к комиссару райвоенкомата».
23/ XI-41. «… Нахожусь в 1200 километрах от Москвы… Ходил в ботинках и шинели — выдали шапку-ушанку и рукавицы теплые с одним пальцем, да суконные портянки».
«…От вас не получил ни одного письма. Не знаю, как вы там живете, где, Устинья, работаешь. Я всё думаю, как вы там, как насчет хлеба и дров, и какую помощь вам оказывает сельсовет».
4/ XII-41. «…Если буду живой, может быть, к весне буду дома. Но это еще надвое…»
Из фронтовых писем томича Дмитрия Александровича Галенко:
2/ VII-41. «… Обо мне не беспокойтесь. Враг будет разбит, победа будет за нами. И я с победой вернусь домой. Ждите, скоро вернусь».
30/ VII-41. «… Фашистов лупили как собак. Вот сижу в окопе, пишу письмо, а надо мной фашистские самолеты вьются, как вороны… Скоро буду дома, ждите».
17/ VIII-41. «… Обстановку на фронте описывать не буду, ты в кинокартинах видела, что там делается. Конечно, для меня это всё очень жутко, так как впервые на фронте, и вообще…»
3/ IX-41. «… Что делает дядя Володя? Шурочка, как ремонт дровяника? Сколько заготовили дров на зиму? Как у тебя с продуктами?»
11/ IX-41. «…Леночка, поздравляю с днем рождения. Тебе исполнилось 7 лет. Желаю здоровья и счастья. Леночка, папа находится далеко-далеко от дома и живет (спит) как зверек в земле. Пока сплю, а скоро снег выпадет…»
«…Как с продуктами, доставляешь ли что ребятишкам и какие цены на базаре, что там есть?»
21/ IX-41. «… Деремся с немцами, уничтожаем гадов. Сколько я видел убитых немцев на поле боя, первое время было ужасно, а сейчас привык, и даже ночью перешагиваю через них…»
«… Без моего разрешения никому ничего из моих вещей не отдавай, Шурочка — баян, ружье, велосипед и т. д. А если не вернусь, тогда хозяйничай. Береги также мой инструмент — это то, чем я зарабатываю кусок хлеба… Если можно, вышли мне папирос, туалетного мыла пачку, конторский клей или столярный, баночку вазелина…».
Из фронтовых писем Геннадия Григорьевича Норкина:
28/ VI-44. «…Сынок, ты призываешь, чтобы я скорее бил немцев. Я им и так пощады не даю, это ведь они нас с тобой и мамой разлучили. Если б не Гитлер, жили бы мы вместе весело и хорошо».
Из письма Норкина матери раненого друга:
«Получил Ваше письмо, очень за него благодарю. Начал читать — невольно заплакал, вспомнил свою маму, которая так же писала мне в армию, а теперь находится под пятой гитлеровцев и ничего о ней не известно — жива ли еще».
21/ XII-41. «… Саша, знаешь, что мне пришлось пережить — волосы седеют. Домой скоро не обещаю, ничего не известно. Хотя бы к весне прибыть домой — это было бы большое счастье».
Из фронтового письма майора Б. Проскокова:
«… Сегодня для меня день несказанной радости: сразу получил от вас 6 писем! Это просто невероятное счастье. Три письма от тебя, одно от Эрики, от Люды и от Димы… Все мы разлетелись с нашей родной Красноармейской, и когда еще соберемся?! Но я твердо верю, что когда-то это случится… Значит, Дима теперь без пяти минут военный инженер, а Коля летчик! Очень рад за них. У меня всё по-старому…»
Из воспоминаний Героя Советского Союза Александра Филипповича Мусохранова, уроженца с. Александровское:
«… Слева от нашего окопа… находилась не очень широкая полоса созревшей ржи. Перед нашим окопом на кромке полосы стоял подбитый и обгоревший танк. Мы находились в обороне. За рожью находились фашисты. За первый день пролетело через наши окопы несколько мин и снарядов, которые рвались в нашем тылу, да изредка трещали автоматные или пулеметные очереди. Мое первое воспоминание было таким, будто это не война, а военная игра, которую мы проводили в Томске, будучи студентами… А потом был первый бой. Тут я впервые испытал на себе, что такое война. Первые убитые на моих глазах товарищи по оружию, душераздирающие крики и стоны тяжело раненых…»
«… При наступлении ранило моего товарища. Петю Гаврилина: пуля ударила его в левую бровь и задела переносицу. Я его перевязываю, а он мне говорит: «Все ничего, Сашка, только девчонки любить не будут с перебитым носом». Человек не о смерти думал, а о будущей своей молодой только начинающейся жизни».
Из фронтовых писем Ивана Архиповича Власова:
13/VII-43. «… Я поклялся отомстить врагу за все злодеяния, принесенные советскому народу…»
«… Ганя пишет, что живет мать очень плохо, хлеба дают недостаточно, корова болеет, и не знают, что с ней делать».
«… Ты знаешь, что ты и сын днем и ночью у меня перед глазами. Я Валерку представляю, как он шалит, как ковыряет из стен глину или учинит крик на всю квартиру… Я по вас очень, очень соскучился».
16/ IV-43. «… Отметьте там 1 мая и за меня, а я буду отмечать праздник в грядущих боях за Родину, за Сталина в горниле Отечественной войны».
Из фронтовых писем Евгения Ивановича Замаратского:
20/ VIII-41. «… Рвусь на передовые позиции фронта — не только я, все, кто со мной. У всех одно желание: «отрезать уши» у психа Гитлера. Это будет сделано».
«… Одно плохо — нет табаку, вчера выкурил только 2 папиросы из самосадного табака, а вы знаете, когда я разнервничаюсь, у меня одно развлечение — табак. Что же касается выпить — этого не видел, как уехал».
«… Аня, сильно не убивайся, в случае чего… Воспитывай наших детишек сама, напоминай им об отце, пусть не забывают. Все, что есть хорошего у меня, — это ты и дети».
4/ IX-41. «… Дорогие мои, если бы вы знали, что значат для меня ваши письма… я в эти минуты как бы сижу рядом с вами: Света на руках, Муха около ног, а Маша рядышком… Папа скоро выгонит фашистов и приедет домой!»
19/ III-42. «… Из сибиряков нас осталось уже мало».
Из фронтовых писем Вениамина Михайловича Истомина:
30/ VIII-41. «… Больно немцы боятся нашего мужика. Как увидят — все бросают или удирают, или сдаются в плен. Нет сомнений, что Гитлера ожидает судьба Наполеона».
5/ IX-41. «… Мы теперь знаем немцев. Они как зайцы: как увидят, что наши пошли в атаку, всё бросают, если успеют разуться, то разуются, и удирают босыми».
Из воспоминаний Сергея Камалеевича Манишева:
«… Наш корректировочный пункт был окружен румынами, пришлось вызвать огонь на себя. После повторного приказа батарея из четырех орудий открыла огонь по цели, нас было трое… Я был ранен, контужен, потерял сознание. А когда очнулся, обнаружил себя в братской могиле в лесу. Выкарабкался из могилы и опять потерял сознание, но меня подобрал ехавший по берегу реки старик-молдаванин и привез в бричке к себе домой на территорию, занятую немцами. У меня не оказалось оружия, погон и документов. Наверное, сорвали и забрали немцы. Началась моя жизнь под полом у деда Архипа. Он с дочерью стали меня лечить, а когда через месяц я стал поправляться, дочь сказала, что поведет меня к партизанам и вручила пистолет «ТТ». Она оказалась партизанской связной…»
