Скетинг-ринк, факельное шествие, поезд-баня: томская хроника времен Первой мировой войны

Изучаем, о чем писала томская газета «Сибирская жизнь» во время Первой мировой войны (и до Революции 1917 года)

Жизнь в Сибири, как известно, имеет свои недостатки и преимущества. С одной стороны, экстремальный климат, зона рискованного земледелия. А с другой — великие потрясения европейской части России, например Первая мировая война, доходили до нас в виде глухих отголосков, задевая, можно сказать, по касательной.

Любопытно посмотреть, насколько изменилась жизнь в Томске в эти годы — в 1914 году, когда Первая мировая еще не затронула Российскую империю, и в 1915—1916 годах, во время разгара военных действий. Итак, зима, Томск, газета «Сибирская жизнь» — читаем вместе!

Спорт, забастовка, «Скетинг-ринк»: начало 1914 года

Последняя довоенная (и дореволюционная) зима в Томске была традиционно веселой и разнообразной. В концертном зале «Европа» выступал «известный вокально-балетный ансамбль А.И. Григоренко», в общественном собрании проводились танцевальные вечера и «литературные суды», а в коммерческом собрании — маскарады (СЖ. 1914. № 15). Спортклуб приглашал томичей на «лыжебежный чемпионат на Потаповых лужках», в садовых заведениях цвели «азалии, ландыши, гиацинты, цинерарии, гвоздики и примулы» (СЖ. 1914. № 15), а два юных «путешественника» убежали из дома («чтобы жить в лесу»), но «по телеграмме сыскного отделения были задержаны на станции Тайга и возвращены в Томск родителям» (СЖ. 1914. № 14). В томские музеи поступали коллекции монет и кости мамонта, а также «изделия нарымских остяков» (СЖ. 1914. № 26).

С большим удовлетворением журналисты писали о том, что «центральной лабораторией по молочному хозяйству произведен ряд исследований голландского сыра, вырабатываемого в Томской губернии, причем оказалось, что по питательности местный голландский сыр не уступает привозным». Правда, на экспорт этого сыра не хватало, потому что все съедали сибиряки: «Вырабатываемый в губернии сыр частью идет в города, но главным его потребителем является деревня. В некоторых местах крестьяне, учитывая питательные свойства продукта, потребляют все количество сыра, вырабатываемого на заводах» (СЖ. 1915. № 26).

В общем, жизнь кипела и бурлила, хотя, конечно, не все было так уж гладко.

Так, в начале января подписчики внезапно перестали получать номера газеты «Сибирской жизни». Неделю спустя газета возобновилась, объяснив, что все дело было в забастовке рабочих типографии Сибирского товарищества печатного дела.

^{Здание типографии «Сибирской жизни»}

Здесь необходимо в двух словах пояснить, что товарищество было издателем «Сибирской жизни», но на редакцию и журналистов влияния оно не имело. Заботой товарищества была типография и типографские рабочие — вот тут-то и возник конфликт.

Газета сообщала о ходе забастовки: «С 22 по 27 января очередные номера «Сибирской жизни» вследствие прекращения работ с типографии не выходили». 18 января рабочие предъявили правлению товарищества «ряд требований о повышении заработной платы от 10 до 40 процентов, а также требование об улучшении санитарных условий». Правление, немного поколебавшись, «постановило прибавить рабочим 2.400 рублей в год», но при этом объявило, что «если рабочие не выйдут на работу до 2 часов дня 23 января, правление постановило считать их отказавшимися о работы».

Это заявление забастовщики проигнорировали: «Рабочие на работу не стали».

Правление попыталось разрешить ситуацию усилением репрессивных мер и «объявило о расчете рабочих по 24 января» — «но они за расчетом не явились».

В дело пришлось вмешаться сотрудникам газеты «Сибирская жизнь», и в итоге правление согласилось не только оставить объявленную прибавку, но и ввести представителей рабочих в «ревизионную комиссию Товарищества печатного дела», а также ежегодно отчислять в пользу рабочих «25 процентов чистой прибыли от предприятия». Санитарно-гигиенические требования у правления «не встретили отказа».

В свою очередь «в 2 часа дня 17 января рабочие приняли означенные условия и вышли на работу» (СЖ. 1914. № 18).

Оказались ли «подстрекатели» описанной забастовки в черном списке у правления? Мы этого не знаем, но буквально через несколько номеров «Сибирская жизнь» сообщила о том, что железнодорожное начальство после событий революции 1905 года завело негласные черные книги:

«Цель этих книг такова. Все железнодорожные служащие и рабочие, причастные к железнодорожной забастовке в 1905 году или вообще так или иначе причастные к освободительному движению того года и уволенные за это от службы администрацией дороги и по требованию жандармской полиции — все они заносились на страницы черных книг.

Списки таких «неблагонадежных» рабочих и служащих были, разумеется, очень громадны, и для ведения черных книг содержались специальные служащие. При приеме на службу нового агента их обязанность была пересмотреть неимоверную толщу черных книг, чтобы не пропустить на службу «крамольника» (СЖ. 1914. № 22).

А писали газеты про эти черные книги потому, что Министерство приказало их наконец-то ликвидировать.

Но самым обсуждаемым событием в Томске в это время было открытие новой (как сказали бы сейчас) развлекательной площадки под названием «Скетинг-ринк». Она начала работать 6 января 1914 года по адресу «Почтамтская, 12 — Дворянская, 11», то есть в центре города. Реклама буквально в каждом номере обещала «опытного инструктора», «собственный духовой оркестр» и «роликовые коньки первоклассных фирм». Однако суровые сибирские фельетонисты характеризовали это заведение как «царство пошлости» и «фальсификации спорта», место «для бесшабашного флирта» и даже «дом свиданий». Газета не щадила красок для описания «скандальной новинки»: это «деревянный балаган, точная копия циркового балагана, убого украшенный измятыми бумажными флажками». Что же происходило внутри?

^{Источник фото: ok.ru/group/47334531989519/album/54491813380111/862421979663}

«Оглушительно скрежещут ролики; спертый воздух полон пыли, табачного дыма и запаха вспотевших скетингистов. По кругу в странных позах, с видом маниаков, носятся десятки людей и все в одну сторону, но вот выходит дядька, или надзиратель, пронзительно свистит, и тогда все кидаются в обратную сторону и опять кружатся. … Сколько их? Куда их гонят? За что они обречены на эту кару?» (СЖ. 1914. № 23).

Но веселье оказалось, как мы теперь знаем, недолговечным: во время Первой мировой скетинг-ринк перестал пользоваться популярностью.

Поезд-баня, именные кровати, «День солдатского сапога»: начало 1915-го

В 1915 год Томск вошел, если можно так выразиться, несколько притихшим. Россия вступила в Первую мировую войну. Хотя наш сибирский город был далек от мест сражений, но жители его, как могли, помогали и бойцам на фронте, и оставшимся в тылу семьям, и многочисленным беженцам. Газета информировала томичей о ходе военных действий в рубриках «Военный обзор», «Военные заметки», «Европейская война», «Из действующей армии» и т.д.

Городская хроника пестрила отчетами о благотворительных мероприятиях самых разных форматов: об отчислениях средств со сборов во время концертов и спектаклей, благотворительных лотереях, об организации приютов и «очагов» для детей призванных запасных и погибших, и т.д. К примеру, 27 января в городе был организован «день незабудки»: волонтеры продавали искусственные цветы, а деньги шли на «призрение детей воинов» (СЖ. 1915. № 21).

Проводились и «кружечные сборы», к примеру, «в пользу пострадавшего от военных действий населения Царства Польского без различия национальностей» (СЖ. 1914. № 3).

На фронт отправлялись подарки: редкий газетный номер обходился без их перечисления и указания дарителей. Например:

«Начальник Томской железной дороги С.М. Богашев 4 января отправил от имени служащих дороги отдельной 1-й сибирской мортирной батарее при первом туркестантском корпусе праздничных подарков 600 кисетов с чаем, сахаром, конфектами, пряниками и проч., 5 пуд. орехов кедровых, 3 пуда 25 ф. табаку… 210 тысяч коробков спичек, 3 пуда мыла, 600 пар чулок и носков теплых, 217 пар перчаток и рукавиц теплых и 86 пар чулок» (СЖ. 1915. № 4).

По железной дороге также был пущен поезд-баня, для которого дамский железнодорожный комитет готовил комплекты: «...каждый состоит из пары портянок или полотенца, сорочки, кальсон, куска мыла и мочалки». Также для поезда-бани отсылалась простыни, наволочки, подушки, хирургические сорочки (СЖ. 1915. № 21). Судя по письмам с фронта, посетить такой поезд для воинов было настоящим счастьем. Кстати, этот опыт был повторен и в годы Великой Отечественной, почти полвека спустя.

В изобретении новых методов помощи фронтовикам томичи проявляли немалую находчивость. К примеру, они снарядили «передовой врачебно-питательный отряд», справедливо полагая, что раненых надо не только лечить, но и кормить. А чтобы увеличить «вместимость» этого отряда, его организаторы бросили клич и учредили «именные кровати». Идея была воспринята на ура: в короткий срок были учреждены кровати «имени служащих Томской железной дороги» (вложено 1000 р.), «имени служащих и рабочих Гурьевского завода Кузнецких каменноугольных копей» (1000 р.), «имени томского горного кружка» (500 р.) и так далее (СЖ. 1915. № 26). В итоге пожертвования были собраны на 18 именных кроватей (их полный список привела «Сибирская жизнь» в № 40 за 1915 год).

Газета писала и о других необычных инициативах, например про факельное шествие, которое было устроено томским добровольным пожарным обществом «в пользу раненых воинов». Удалось собрать 500 рублей (СЖ. 1915. № 26).

Но самым ярким благотворительным событием начала года стал День солдатского сапога, который прошел 13 февраля. Инициатором акции стал Томский горный кружок, подошедший к организации со всей ответственностью: были распределены районы «между лицами, желающими принять участие в кружечном сборе» (СЖ. 1915. № 29), в газете была развернута полноценная информационная компания по привлечению участников к акции. «Сибирская жизнь» писала:

«Сегодня на улицах города устраивается кружечный сбор, который определен специально на приобретение обуви для посылки ее в действующую армию….

Наступает весна: она особенно многоводна, дождлива в наших западных губерниях, там, где ныне сотни тысяч наших братьев несут всю тяжесть военного дела… пройти сегодня мимо кружки «на обувь воинам», не положив в нее своей лепты, нельзя, невозможно, стыдно.

Наступает весна. На мокрых дорогах, в мокрых окопах наш воин должен быть одет с ног до головы… Пусть же нынешний сбор, успешный, щедрый вниманием, явится новым доказательством народной ласки из далекой Сибири» (СЖ. 1915. № 33).

Призыв не остался напрасным. Журналисты констатировали: «День сапога прошел оживленно. Особенно бойко торговали кружки в районе Почтамтской улицы. Быстро наполняли кружки около университета, института и вообще около учебных заведений» (СЖ. 1915. № 34). В итоге акция собрала 2.400 рублей: это одна из самых крупных сумм, которые были получены по итогам кружечного сбора.

«Дом раненых», детская опера, бюро труда для беженцев: год 1916-й

Пережив первые полтора года Первой мировой, томское общество обнаружило, что жизнь отнюдь не закончилась, хотя и стала более трудной. Это новое ощущение заметно даже по газетным публикациям.

Прежде всего значительно оживилось производство. Так, в Томске был учрежден новый химический завод — Томское товарищество производства химических продуктов, для «производства химико-фармацевтических препаратов и техно-химических продуктов разного рода, необходимых для нужд военного времени» (СЖ. 1916. № 1).

^{Для развития химического производства «теоретическая база» уже была подготовлена трудами химиков Томского технологического института}

Еще один большой химический завод начала строить фирма «Ц. Любинский и Э. Бекер» — «недалеко от Томска, в районе Кемерово… Работы по постройке завода ведутся очень энергично. Постройку предположено закончить в октябре 1916 года. Все фабричные здания возводятся из железобетона» (СЖ. 1916. № 31).

И это еще не все: в феврале «Сибирская жизнь» сообщила, что «группою местных коммерсантов, образовавших Томское стеклоделательное товарищество на вере (во главе с В.М. Посохиным), открыт стекольный завод в деревне Лучаново, близ ст. Предтеченской. В настоящее время завод вырабатывает оконное стекло. На первых порах на заводе начали вырабатывать бутылки и посуду, но так как спрос на стеклянную посуду оказался чрезвычайно слабым, выделку этого сорта стекла свели до минимума» (СЖ. 1916. № 36).

^{Эти «больные» в Томске в 1916 году понемногу выздоравливали}

Активное развитие Томска было замечено даже на международном уровне:

«Сибирские фирмы получили из Лондона приглашение командировать своих представителей на открывающуюся в Лондоне всемирную ярмарку и базар. Ярмарка имеет целью дать купцам и торговцам исчерпывающие сведения о производстве различных товаров, доступных для экспорта. На ярмарке организуются отделы по металлу, гальванопластике, спорту, скобяному товару, писчебумажной промышленности, печатных произведений, модных товаров и т.д. Помимо англичан на ярмарке будут предлагать товары для экспорта представители других союзных стран» (СЖ. 1916. № 37).

В информационной городской повестке большое внимание уделялось раненым и беженцам. Журналисты отмечали, что особой заботой общества о раненых не преминули воспользоваться мошенники:

«По улицам города женщина возит в маленьких санках мужчину, раненого, по ее словам, в боях с неприятелем. Женщина собирает с прохожих в пользу пострадавшего деньги. Спрашивается: если это действительно раненый, то почему общественные организации, ставящие своей целью доставление убежища раненым и субсидирование последних, не обратят на это внимание. Если это новый вид нищенства, то он, безусловно, нуждается в пресечении» (СЖ. 1916. № 16).

В Томске 21 февраля был открыт Дом раненых в Томске, который начал работу гораздо раньше, как минимум за три месяца до этого. К открытию в Доме уже проживало 17 раненых, двое находились в отпуске, «в сапожной мастерской, кроме раненых, работают мальчики-беженцы. В вечернее время раненые обучаются грамоте. Справочное бюро при Доме устроило уже до 40 человек из числа увечных воинов на разные должности – контрощиков, служителей, сторожей, кочегаров и др.» (СЖ. 1916. № 29).

К работе старались привлечь и беженцев:

«При городском комитете по оказанию помощи беженцам открыто бюро с целью подыскания труда всем трудоспособным беженцам»: среди них есть «кожевники корзинщики, печники, слесаря; есть женщина-почтальон. Главный контингент ищущих труда – чернорабочие. ... Одна партия чернорабочих отправлена на прииски золотопромышленного общества на работы по рубке и перевозке дров» (СЖ. 1916. № 26).

Конкуренция им составляли, как это ни странно, китайцы:

«За последние дни в Томск прибывает значительное количество китайцев, которые, как видно из их ходатайств о паспортах и пропускных билетах, едут на приисковые и рудничные работы в Западную Сибирь»» (СЖ. 1916. № 18).

Предприимчивые соотечественники, озабоченные проблемами заработка, нашли способ обойти продуктовые запреты, которые возникли в военное время. Нельзя было вывозить за пределы Томской губернии мясо, а масло можно было продавать на рынках в ограниченном количестве: «прибывающее в Томск масло должно поступать по адресу представителя департамента земледелия». Но, как писала газета, «недавно обнаружено, что по железной дороге ввозится в Томске масло в бочонках с ярлыками: «мед натуральный». Масло адресовано местным мелким торговым фирмам и продается тотчас же по прибытии поезда по цене от 23 до 28 рублей за пуд» (вместо 16-17 рублей, установленных департаментом земледелия) (СЖ. 1916. № 39).

Однако появлялись в газете и новости, не связанные с войной, они внушали надежду на то, что рано или поздно все наладится:

«В зоологический музей университета пожертвован г. Горяиновым экземпляр так называемой розовой чайки. По заявлению профессора М.Д. Рузского, экземпляр розовой чайки впервые поступает в коллекцию местного университета и является чрезвычайно ценным. Розовые чайки водятся главным образом на северо-востоке Сибири в районе побережья от Северного мыса до Чулыма» (СЖ. 1916. № 37).

^{В этот музей Императорского Томского университета была пожертвована розовая чайка в 1916 году}

Оживилась и культурная жизнь в Томске:

«В воскресенье, 17 января, в общественном собрании труппой В.И. Харзи был дан детский спектакль. Хотя постановка и выбор пьесы оставляли желать много лучшего, тем не менее спектакль имел большой успех у молодой аудитории. Зал был полон детьми разных возрастов. Интерес детей к спектаклю был огромный. Это лишний раз свидетельствует о том, что Томск, бедный в театральном отношении, должен обратить серьезное внимание на организацию развлечений для детей. До сих пор детские спектакли ставились в Томске случайно. Между тем наличие здесь любительских сил и просветительных организаций вполне обеспечивает успех детских спектаклей» (СЖ. 1916. № 14).

Вслед за этим были организованы и другие мероприятия для детей:

«15 февраля в общественном собрании музыкальной школой свободной художницы Ф.Н. Тютрюмовой ставятся две детские оперы: «Снежный богатырь» и «Кот в сапогах» (музыка Ц. Кюи).

Оперы идут при полной обстановке, в костюмах и гриме и при участии балета. Две трети чистого сбора поступят в пользу детского приюта для сирот запасных при губернском комитете и комитете очага солдатских детей при доме науки. После спектакля организуются детские игры, продажа цветов, серпантин и т.д.» (СЖ. 1916. № 35).