Сомнительные радости: о пьянстве в дореволюционном Томске
Конец XIX века, Томск, центр Томской губернии, журналисты пишут про алкоголь
«Пьянство — мгла благоразумия и источник наглых и вредных поступков», — писал А.П. Сумароков еще в XVIII веке. К сожалению, ни его слова, ни многие другие не останавливают людей как в России, так и во всем мире от соблазна получить временную передышку от реальности, которую может дать алкоголь.
А как относились к алкогольным напиткам в дореволюционном Томске? По-разному. С одной стороны, продажа алкоголя была источником пополнения казны, так что власть контролировала как процесс изготовления спиртных напитков, так и их распространения. На страницах газет рекламировались коньяки, вина, пива, шампанское и настойки, и реклама эта привлекает внимание до сих пор. С последствиями же неумеренного потребления алкоголя имели дело врачи и полицейские.
С другой стороны, журналисты, конечно же, были озабочены масштабами народного пьянства, и немало статей было посвящено описанию тех общественных бедствий, которое оно вызывало.
Материал носит информационно-познавательный характер и имеет цель рассказать читателям, какая была ситуация с употреблением алкоголя в дореволюционном Томске.
Помните! Чрезмерное употребление алкоголя вредит вашему здоровью.
«Мишутка загулял»
О том, как выглядел «типичный загул» томского обывателя в XIX веке, можно узнать из небольшой газетной зарисовки:
«В воскресенье, на одной из улиц отдаленных частей города, нам пришлось наблюдать следующую картину.
Два каких-то субъекта шли, обнявшись, по улице и мирно о чем-то рассуждали. По костюмам — плисовым кафтанам, таким же шароварам и по сапогам «бутылками» — нетрудно было определить их кучерскую профессию. Легкое пошатывание из стороны в сторону показывало, что приятели находятся уже под некоторым влиянием Бахуса.
— Гуляй, Мишутка, направо, — предлагает один приятель другому.
— Пошто так?
— Выпить надоть…
— А на какого лешего выпьем?
— Эх ты, голова! — восклицает первый. — А эфто, по-твоему, нешто не деньги? — показывая свой кафтан, оборвал своего приятеля говоривший. <…>
Возвращаясь вечером той же улицей, мы вновь увидели приятелей, но — о боже, — в каком уже виде! Тот, которого называл приятель Мишуткой, был без кафтана, красную кумачевую, с вычурными разводами по ней, рубаху заменяло какое-то изорванное тряпье, а о сапогах «бутылками» осталось одно лишь приятное воспоминание. Другой был также без сапог, а плисовый кафтан, которым он несколько часов перед тем так гордился, представлял собою какие-то жалкие лоскуты. Лица обоих разбиты в кровь. Сопровождаемые какой-то женщиной, они то и дело падали. Но вот явилось на помощь новое лицо, и оба приятеля, поддерживаемые под руки, были уведены.
Грустная картина… она невольно как-то заставляет остановиться на ней.
«Мишутка загулял», — ответила со слезами на глазах сопровождавшая женщина, когда кто-то из встретившихся ей на пути, пораженный видом Мишутки, спросил ее, что сделалось с Мишуткой»? (Томский справочный листок. 1894. № 3).
Описав эту картину, журналист подводил итог: «И вот сотни, тысячи таких Мишуток находят удовольствие проводить время в пьянстве. А мы, томичи, почти ничего не предпринимаем для борьбы с пьянством, несмотря на то, что жизнь с каждым днем дает нам все более и более доказательств того, что пьянство не только порок, но даже бич человечества, корень неисчислимых бедствий и несчастий в семейной и общественной жизни, что большинство видов безнравственных поступков – обмана, коварства, грабежа, - неизбежные спутники пьянства, что, наконец, с пьянством неразлучен разврат, тот страшный разврат, который заражает целые местности и несет с собою одну из губительных болезней» (Томский справочный листок. 1894. № 3).
Как это — без водки?
Впрочем, не только кучера в Томске любили гульнуть. Купеческое дело, судя по всему, требовало отменного здоровья, поскольку сопровождалось непрерывными возлияниями. В одном из фельетонов журналист передавал речь своего приятеля после лекции профессора, призывавшего к трезвой здоровой жизни:
«Эка штука, — говорит мне мой сосед при выходе. — Вишь, пьянство ему поперег горла стало! Не пей, кто те просит? А в наши скусы чего мешаешься? Не пить! Где же это видано? Како тако дело сделам без водки? Ты преж всего обдумай: положим, мне нужен Иван Панфилыч. Ладно. Приехал я в гостинный, к нему в лавку. «Где?» — «В «Славянский» ушли, аль домой поехали». А делу-то нужа. Иду в «Славянский». Панфилыч там. Что ж, в «Славянском» на сухую, что ли, сидеть? Да и дело как будешь говорить без третьей, пятой рюмки? Ну, и выпьешь малость. А за малостью требуется и большее.
Панфилыч поставил графин. Я тоже поставил, а там и третий, спорный. А тут подошел Никифорыч. И запутались. Теперича домой я к кому приехал, — без водки, будем говорить, тоже не положено. А побывал в двух-трех местах по делам, смотришь – десяток-другой и опрокинул. Опять же именины, родины, крестины, свадьбы… что ж, без водки проводить? Нет, это не христианское дело… Нет, баста, сына своего в университет не отдам. Эдак он там научится таким речам, а увидит меня с похмелья и скажет: «Пожалуйте, батенька, к нам в больницу»! (СВ. 1891. № 124).
Университетские профессора боролись за здоровый образ жизни с помощью открытых лекций
А если присмотреться к другим заметочкам, можно легко убедиться в том, что выпить были не дураки буквально все слои населения:
«Отличительным характером рождественских праздников служит здесь безотчетное, круговое пьянство; причем отцы и матери гуляют даже с малолетними детьми. Нам не раз приходилось видеть в это время сильно пьяных стариков, под руку с шатающимися детьми, и слышать пьяные концерты женщин, среди которых находилось также немало детей. Явление крайне печальное…» (Сибирский вестник. 1890. № 149).
Не отставала от родителей и молодежь «призывного возраста»:
«Традиционное пьянство новобранцев в полном разгаре; к ним присоединились прибывшие с приисков рабочие, и разгул по таким улицам, как на Болоте и другим, где масса пивных и других такого же рода заведений, дошел до больших размеров; песни, рев, игра на гармониках не прекращается далеко за полночь» (СВ. 1891. № 127).
Уменьшение же размеров пьянства отмечалось газетой как нечто небывалое:
«Нынешняя Масленица прошла сравнительно очень тихо. Ни о дебошах, ни о грандиозных скандалах и пьянстве недавнего прошлого слышно не было. Благодаря сильным холодам уличное движение и катанье по улицам не были особенно оживлены. Вследствие этих же холодов по улицам не было видно и пьяных, которыми в старые годы буквально были переполнены городские улицы. В прошлом году ежедневно на Масленице доставлялись в полицейские участки более 100 человек пьяных, ныне же число пьяных, доставленных для вытрезвления в участки, было не более 30-40 в день» (СВ. 1898. № 36).
Языком статистики
Вот где можно было выпить в Томске в 1894 году:
«К 1 июля 1894 года в Томске существовало:
гостиниц 1
подворий 1
буфетов 3
трактиров 25
ренсковых погребов без распивочной продажи питий 30
питейных заведений 6
оптовых складов 13
водочных заводов 2
съестных лавок 14
пивных лавок 51,
постоялых дворов 91
дрожжевых заводов 4». (Томский справочный листок. 1894. № 3).
Прошло шесть лет. На заседании Томской городской Думы были озвучены следующие цифры:
Питейных домов было: в 1887 году — 64, в 1888 году — 65, в 1889 году — 70. «В видах городского благочиния» они могли находиться только в четырех местностях:
«1) За-истоком, 2) За-озером, 3) на Мухином бугре и 4) по Петровской улице, в Воскресенской части».
Ренсковых погребов на 1890 год разрешено было 21.
Трактиров существовало в 1887 году – 22, в 1888 году – 20, в 1889 году – 31 и в 1890 году – 47.
Постоялых дворов и съестных лавочек было: в 1887 году – 102 и 24, в 1888 году – 101 и 24, в 1889 году – 94 и 16 и в 1890 году – 103 и 15.
Что же мы видим? За шесть лет количество питейных домов увеличилось с 6 до 70. Трактиров – с 25 до 70. Власть никак не могла решить, что более выгодно – повышать «городское благочиние» или блюсти «фискальные интересы»? На заседании городской думы «прения по вопросу о ренсковых погребах затянулись на весьма продолжительное время и, много раз подходя к концу, возобновлялись опять с самого начала».
Обратите внимание на перечисление неокладных доходов и какой огромный процент среди них занимал питейный доход
О чем спорили? «Гласный В.П. Картамышев находил уместным… принять меры к возможному ограничению пивных лавочек, которые, служа местом беспатентной торговли водкою и притоном разврата и преступлений, нарушают явно закон и представляют собою печальное явление в нравственном и санитарном отношении... Заявление это встретило поддержку со стороны гласного П.И. Макушина» — а вот городской голова был против. (Сибирский вестник. 1890. № 117).
Обратившись за разъяснениями «наверх», к министрам внутренних дел и министру финансов, дума получила следующий ответ:
«Господин министр финансов нашел, что ограничение торговли крепкими напитками только 4 кварталами в городе и разрешение открытия ренсковых погребов исключительно при колониальных торговлях ставит питейную торговлю в Томске, одном из самых больших сибирских городов, в ненормальные и неудовлетворительные условия, что злоупотребления пивных лавочек по торговле вином должны устраняться правильным надзором и не дают повода к стеснению торговли вином» (Сибирский вестник. 1890. № 136).
Так что прибыль стояла на первом месте, и власть бодро преследовала только тех, кто пытался нажиться в обход правилам:
«В пятницу в харчевне, Заозером, акцизным надзором обнаружена беспатентная торговля водкой и пивом. Найденные напитки конфискованы, а содержатель харчевни привлечен к ответственности» (СВ. 1893. № 34).
Вывески и краски
Рассматривая черно-белые дореволюционные фотографии, трудно представить себе, насколько разноцветным был мир конца XIX века. В томских газетах можно найти даже «цветовой код», который рекомендовался, в частности, для вывесок питейных заведений. В 1892 году губернатор по соглашению с полицией и акцизным управлением издал следующее постановление:
«1. Питейные заведения и портерные лавки должны иметь вывески, окрашенные в два цвета: верхняя половина — синяя, а нижняя — красная; борт черный с узенькою белою полоской. Надпись на них «Питейное заведение» или «Пивная лавка» — должны быть белыми буквами с черными отводами.
Мы попытались изобразить, как должна была выглядеть вывеска «Питейное заведение» согласно этим рекомендациям. Художник: Е. Кулманакова
2. Гостиницы, трактиры и кафе-рестораны должны иметь на вывеске: поле красное и на нем надписи: в первом случае — золотыми буквами, а во втором и последнем — черными «Гостиница такая-то», «Трактир» или «Кафе-ресторан».
3. Меблированные комнаты имеют вывески одинакового с гостиницами типа.
4. Съестные лавки должны иметь вывески, у которых — поле синее, а буквы — белые; надпись: «Съестная лавка».
5. Винные склады должны иметь вывески одинакового с винными лавками типа, с надписью: «Винный склад такого-то» или «Оптовый склад вина и спирта», или «Водочный завод», или «Винокуренный завод».
6. Погреба, в которых производится продажа русских виноградных вин, должна иметь вывески: поле белое, а надпись «Погреб русских виноградных вин» — черными буквами.
7. Ренсковые погреба имеют вывески, на которых поле черное, а надпись «Ренсковый погреб» — золотыми буквами…
Все вышеозначенные заведения, торгующие вином, должны иметь, кроме присвоенных им вывесок, еще другие, маленького размера, одинакового с большими цвета, но с надписями: «распивочное» или «распивочно и навынос», смотря по имеющимся у них патентам.
У подъездов всех вышеозначенных заведений должен быть с белыми стеклами один фонарь или два фонаря, которые с наступлением вечернего времени и должны зажигаться.
На приведение вышеизложенного распоряжения его превосходительством господином начальником губернии назначен месячный срок» (Сибирский вестник. 1892. № 104).
Интересно, что на фотографиях дореволюционного Томска все вывески выглядели одноцветными. Возможно, двухцветные «питейные заведения» просто не попадали в кадр — на центральных улицах их было запрещено открывать. Но вот то, что фон вывесок мог быть не только черным или белым, но и красным, и синим, и других цветов – об этом как-то не задумываешься.
Сомнительные радости
Нравы в «питейных заведениях», конечно, оставляли желать лучшего. Да даже и мимо проходить было неприятно. Как писала газета, в Ямском переулке «один из прежних кабаков переменил вывеску, превратившись будто бы в лавочку для продажи русских виноградных вин. Перемена вывески не изменила обычаев этого заведения, постоянно посещаемого подозрительными личностями. Торговля водкою производится там почти совсем открыто и происходят всевозможные безобразия; пьяные среди белого дня являются возле лавочки, а у дверей ее разные оборванцы, без всякого стеснения, ведут такие разговоры, что женщинам невозможно проходить мимо. Следовало бы обратить внимание на этот притон, помещающийся так близко к самой оживленной части города» (Сибирский вестник. 1890. № 123).
Ситуация внутри пивных была достаточно криминальной. Журналисты обращали внимание, например, на ведущиеся в них игры:
«В некоторых пивных продолжает процветать азартная игра на биксе. С особым увлечением играют приказчики, совсем молодые люди, которые часто выигрывают и проигрывают такие крупные куши, что трудно допустить, чтобы они были честно приобретенною собственностью игроков. Следует прибавить, что в некоторых пивных развелась ежедневно карточная игра. Особенно отличается в этом отношении пивная, содержимая неким, сосланным в Сибирь за подвиги на зеленом поле. В этой пивной постоянно собираются известные в Томске игроки, умеющие направлять счастие в свою пользу, и эти господа частенько обирают неопытных новичков» (СВ. 1891. № 140).
Совсем рядом с театром Королева находилось «пивное зало»
В других же заведениях рука об руку шли пьянство и разврат; как писала газета, «неоднократно уже указывалось на страницах нашей газеты, что значительное количество пивных в городе представляет не что иное, как дома терпимости. Ничего удивительного в таком факте, конечно, нет, так как установленному надзору, сравнительно слабому численно, не углядеть за разбросанными по всему городу торговыми заведениями….» (СВ. 1891. № 105).
Понятное дело, что нередко пьяные загулы заканчивались трагедиями. Газеты были полны подобными сообщениями:
«15 августа 1890 г. в портерной крестьянина из ссыльных Гелядзе скоропостижно умер от злоупотребления спиртными напитками мариинский мещанин из ссыльных Сепе Гамкрелидзе» (СВ. 1891. № 143).
По направлению к трезвой жизни
Но не все было так уж плохо, считали журналисты. В одном из фельетонов «Сибирского вестника», говоря о немногих «отрадных явлениях» нашей жизни, автор писал:
«Отрадно прежде всего замечать успехи пропаганды трезвости. Сибирь издревле считалась пьяною страною. Все путешественники из иностранцев просто поражались повальным пьянством, в котором принимали участие женщины, даже дети… Поэтому нельзя не обратить все симпатии на дело проповеди трезвости в нашей пьяной стране. Трезвость идет вперед, хоть и тихими еще шагами. Образуются кружки, составляются сообщества…Всего отраднее, когда кружки трезвости образуются в нашей деревне и инициатива происходит от самого крестьянства» (СВ. 1893. № 151).
Тема трезвости живо волновала публицистов. Буквально несколько номеров спустя она появилась уже в передовой статье, в которой приводились ужасающие факты:
«В России, например, по сведениям «Статистического Временника», с 1870 по 1874 год умерло от пьянства более 25 тысяч человек; между тем в тот же период умерло от убийства только около 11 тысяч. Выходит, что водка убила вдвое более людей, чем преступники… Ясно, что необходимость самой упорной борьбы увеличивается с каждым днем» (СВ. 1894. № 23).
Можно ли было устоять перед такой рекламой, которая еще не регулировалась строгими законами?
Как же предлагалось бороться с этим злом? А вот как:
«В последнее время в столичной печати появилось несколько известий о предполагаемых нововведениях в организации борьбы с народным пьянством» — «преподавание в школах предмета о вреде пьянства», «меры против неумеренного потребления спиртных напитков». Также было предложено:
«1) наблюдение за торговлею в местах продажи питей;
2) распространение среди населения, посредством собеседований, изданий, полезных брошюр и проч., здоровых понятий о вреде употребления крепких напитков;
3) устройство чайных, читален, спектаклей и других развлечений для низших классов населения;
4) устройство приютов для лечения страдающих запоем» (СВ. 1894. № 23).
 |
| Реклама виноторговцев могла занимать в газете по полстраницы |
Обратите внимание: ничего нового мы тут не видим. Как и в наше время, на первом месте — пропаганда здорового образа жизни, начиная со школы; контроль за торговлей, медицинская помощь, а также предложение альтернативных развлечений!
И опять и опять газеты указывали на то, что правительство одной рукой пытается сократить размеры пьянства, и даже добивается в этом определенных успехов:
«Массовые крестьянские попойки по окончании полевых работ в некоторых местах уже выводятся; в периоды свадеб и в храмовые праздники хотя и продолжаются разгулы, но уже не в прежних размерах. Жалобы на прогулы рабочих в дни послепраздничные мало-помалу прекращаются; меньше приходится выпивать зараз, так как двери винной лавки закрываются и ночью нельзя достать вина; рабочие инструменты остаются у рабочих на руках, так как в винных лавках их не берут ни в долг, ни за деньги».
И в то же время — «если, с одной стороны, уменьшение народного пьянства так радует министерство, то, с другой, совершенно непонятно – почему из этого пьянства оно старается создать новый вид дохода в виде весьма повышенной цены на водку» (СВ. 1898. № 27).
На любой вкус!
Обращаясь к прошлому, публицисты находили, что положение уже изменилось к лучшему. Раньше — «пили водку и пили жестоко. В качестве деликатеса употребляли мадеру № 122 с рижским бальзамом». Теперь же «по-прежнему пьют водку и портер, но можно достать приличное и недорогое красное и белое столовое вино» (СВ. 1891. № 106).
Действительно, ассортимент спиртных напитков поражает воображение даже искушенного жителя XXI века. Из рекламы становится понятно, что в Томске можно было попробовать: вино «Сен-Рафаэль» (рекламировалось как «лучший друг желудка»), томское столовое вино, жигулевское пиво, а также пиво сортов «Баварское», «Венское», «Пильзенское», «Богемское», «Экспорт», «Габринус», «Мюнхенское», «Царское», «Козел»; коньяк Шустова, а также шустовские настойки и ликеры: яблочная, нежинская на коньяке, ежевичная, северная-клюквенная, нектарин (белая смородина), уральская брусника, крымский дюшес, белая слива; горькие фруктовые и травные водки - «Зубровка», «Калганка», «английская горькая», померанцевая эссенция, апельсинная горькая, иностранные виноградные вина: бордосские, бургонские, херес, мадера, портвейн, закавказские «Гюрджюан», «Билюстон», «Чаванди», «Мессари», «Кахетинское», бессарабские вина красные – столовое, бордо, лафит, крымские белые – сотерн, рислинг; вина донские и дербентские; «малороссийская запеканка», «Черный рижский бальзам» и многие другие.
Конечно, крупные производители спиртных напитков следили за их качеством. Это было предметом особой гордости, об этом писали огромные рекламные тексты:
«Уведомление от виноторговца и заводчика Томского купца Вас. Н. Вытнова
В течение 22 лет, занимаясь винной торговлей и производством водок и наливок, я употреблял все усилия улучшить их, и старания мои не пропали даром. На Казанской научно-промышленной выставке текущего года, состоявшей под высоким покровительством Его Императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича, я удостоился получить серебряную медаль «за трудолюбие и искусство», присужденную мне за отличное приготовление столового вина и наливок, о чем я извещаю всех моих покупателей.
Такой награды по городу Томску удостоился единственно я. Поощренный ею, я буду стараться и вперед еще более улучшать качество моего вина и наливок, которые и теперь нисколько не уступают известным наливкам киевского производства, хотя цена на них значительно ниже.
В.Н. Вытнов (Сибирский вестник. 1890. № 140)
Производители пива тоже не отставали от «модного тренда», рекламируя и конечный результат – собственно пиво, и оборудование для его приготовления:
«Первый настоящий паровой
ПИВОВАРЕННЫЙ ЗАВОД
в Сибири с машинами самой новейшей конструкции
Сим имею честь известить господ потребителей пива, что 6-го сего мая выпущено пиво разных сортов, приготовленное на моем томском паровом заводе. При сем поясняю, что после многолетних трудов и тщательных наблюдений над пивоваренным производством я достиг самых благоприятных результатов.
Варка пива производится по способу первейших мюнхенских заводов; продукт имеет приятный, нежный, хмелесолодовый аромат и вкус, без всяких посторонних примесей, и по качеству равняется продукту первых российских заводов. Вода и вся посуда для варки и хранения пива стерилизованы, вследствие чего продукт получается совершенно чистый и здоровый. Сорта приготовленного пива: Баварское, Венское, Пильзенское, Богемское, Экспорт, Габринус, Мюнхенское, Царское и Козел. Для отправки на значительные расстояние пиво будет стерилизованное.
Льщу себя надеждой, что любители пива сумеют оценить мой продукт и благоволят обращаться с заказами. Все машины и аппараты построены в Варшаве на фабрике Карла Пошепного, который считается лучший как в России, так и за границей. Паровой котел батарейный, системы инженера Шухова, фабрики Бари в Москве. Паровой двигатель системы Танге и водоподъемная машина паровая, системы Вортингтона. При заводе имеется телефон № 199-й.
Пивоваренный заводчик К.Я. Зеленевский» (СВ. 1898. № 97).
В Томске до революции работало несколько пивоваренных заводов. Увы, сохранились фотографии только одного из них — пивоваренного завода Крюгера
На такой «растяжке» и существовала тема алкоголя в дореволюционном Томске в 1890-е годы: с одной стороны — пьянство как народное бедствие и угроза жизни, здоровью и общественному порядку, с другой же — пополнение казны, целая отрасль промышленности, реклама, улучшение вкусов и увеличение ассортимента напитков.
Вы спросите: а как же наше знаменитое здание винокуренного завода, сегодня известное как «Гостиный двор»? Оно появилось только в начале XX века, мы же пока остановились только на картине томской жизни конца XIX века. За рамками статьи осталась также «антиалкогольная кампания» 1914 года и связанные с ней сюжеты.
Доберемся и до них!
