По старой памяти: зачем в глухой Сибири нужен был университет?

Вспоминаем, как возникла мысль об основании университета в холодной Сибири

Май в Томске — время университетских праздников. Недавно отгремел юбилей политехнического, сейчас празднует свой день рождения ТГУ. С этих двух вузов началась история высшего образования в Сибири. И сегодня, думаем мы, самое время вспомнить: как возникла мысль об основании университета здесь, в холодной, пустынной Сибири, вдали от традиционных центров российского просвещения?

А идея эта пришла в голову нашим сибирским областникам, и они немало писали о ней на страницах первой томской газеты «Томские губернские ведомости».

Учимся в столице, думаем о Сибири

Главным «пропагандистом» идеи университета был Николай Михайлович Ядринцев, который, как и многие другие сибиряки, вынужден был покинуть свою «малую родину» для того, чтобы получить высшее образование в Петербурге. В столице сибиряки организовали собственное землячество: собирались вместе, чтобы вспомнить Сибирь и поразмышлять о том, почему же этот огромный богатейший край все время остается на периферии государственных забот? Почему отсюда вывозят природные богатства, а взамен присылают толпы уголовников? А для политических ссыльных, которые тоже попадали сюда, Сибирь оказывалась местом бесконечных страданий.

Так зарождалось областничество — своеобразное направление общественной мысли, целью которого была борьба за равные права Сибири наравне с губерниями Европейской части России. Областники не только говорили о своей любви к Сибири: они были готовы подтвердить ее своими действиями. Вот почему Ядринцев вместе со своим ближайшим другом Григорием Потаниным не остались в Петербурге, в центре культуры и просвещения, а вернулись в Сибирь, чтобы работать на ее благо.

^{Дореволюционный столичный журналист, князь Мещерский, считал, что «один Невский проспект, по крайней мере, в пять раз ценнее всей Сибири». Шумную петербургскую жизнь областники уверенно поменяли на далекую Сибирь.}

Университет для будущего

Из Петербурга Ядринцев сначала поехал в Омск, работал здесь домашним учителем. В 1864 году он выступил на омском литературном вечере, где озвучил свое видение сибирских проблем: прочитал статью «Общественная жизнь в Сибири» и «Об эмансипации женщин». Как писали впоследствии «Томские губернские ведомости», выступление это «вызвало суждения, не отличавшиеся спокойным тоном», а говоря проще — небольшой скандал в местном обществе.

Любопытно, что Ядринцев не упрекал российскую монархию в плохом отношении к региону: он считал, что Сибирь была самой обычной колонией, и из этого вытекали все особенности ее правового и экономического положения в составе империи. Упрекал он местное общество, а точнее — купцов, которые «растратили силы и богатство страны». Это и вызвало «протестации»: Ядринцева обвинили в «огульных укорах… в ничегонеделании», в том, то молод он тут кого-то упрекать – «не имеет ученых дипломов и зрелых лет».

На этих чтениях Ядринцев впервые перед широкой публикой рассказал о том, зачем, по его мнению, Сибири нужен университет. Он был реалистом и хорошо понимал, что ни купцы, ни чиновники, ни ссыльные, ни тем более крестьяне (составлявшие в процентном отношении большую часть населения Сибири), ни в состоянии изменить статус региона в обозримом будущем. Но кое-что сделать было можно. Например — основать университет.

«Улучшение порядка вещей в будущем невозможно без распространения университетского образования, почем и следует стараться о учреждении сибирского университета», — писал Николай Михайлович.

Томские журналисты посчитали выступление «Общественная жизнь в Сибири» настолько важным, что в итоге опубликовали его полностью в одном из номеров «Томских губернских ведомостей».

Грустное наше захолустье

Публицист констатировал: жизнь Сибири «вовсе не носит отпечаток той блестящей цивилизации, которую вырабатывают передовые народы и которой рукоплещет мир» - «наша жизнь представляет грустную картину захолустья, свойственную всем дальним провинциям, составляющим Империю Русскую».

Обращаясь к прошлому Сибири, Ядринцев выделял в нем несколько периодов. Первый — «героический», время открытия и освоения Сибири русскими, когда «наш народ выработал дух авантюризма», был полон «желания лучшего, стремления к улучшению своего быта и созданию жизни на новых началах». По мнению Ядринцева, «это была число народная колонизация, поддерживаемая беглыми и недовольными, искавшими приюта и независимости в наших тайгах и урманах».

Следующий период — «мученический»:

«Злоупотреблявшие властью воеводы и губернаторы в роде Гагарина и Пестеля разоряли Сибирь своим управлением. Повсеместный грабеж народа, пытки в застенках, бесчеловечные казни, зверские убийства и истязания – вот чем запечатлена мученическая история нашего народа в этом периоде...

Говорят, что сибиряк угрюм и молчалив; он не создал ни одной песни и редко поет в противоположность русскому крестьянину. Сибиряк, действительно, молчалив, но его воспитала в этом его история».

Но вот пришло время «золотой лихорадки», у сибиряков появились деньги — на что же они пошли? Изменилась ли жизнь сибирских городов, стала ли она более осмысленной и просвещенной? Увы. Нет:

«В наших купеческих городах с утра до вечера играют в карты на целые тысячи и поглощают в громадном количестве шампанское…

Кутежи сибирских купцов вошли в России в пословицу. Когда-то в наших городах сибирские миллионеры давали праздники, поражавшие своей роскошью, на которых лилось шампанское целыми бочками, сжигались тысячные фейерверки, куда приглашались все без исключения, где для потехи на драку кидались целые горсти золота и целые горсти проигрывались гостям в карты».

«Сибирь славилась своими богатствами и богачами. Гм!», — задумывался Ядринцев.

«Много ли памятников осталось от наших богачей? Может быть Сибирь усеяна фабриками и заводами? Может быть наши богачи создали нам бездну школ, библиотек, музеев и кабинетов ученых редкостей? – Нет, Сибирь по-прежнему пустынна и невежественна; а где же наши миллионы? … Эти миллионы пропиты, проиграны в карты, промотаны по ярмарочным шинкам, - вот где наши миллионы».

^{В 1880 году исполнилась заветная мечта многих поколений сибиряков: был заложен первый за Уралом университет.}

Может быть, пора?

Итак, «наши кожемяки», подчеркивал публицист, не создали пока ни журналистики, ни литературы, ни частных типографий, ни крупных книжных магазинов:

«Страна, обладающая пространством в 280 т. кв. м. с 4 миллионами жителей не имеет университета, а в университете наша будущность!».

Ядринцев был уверен: уже пришло время осознания местным обществом настоящих интересов Сибири, избавления от прошлых ошибок и создания «более лучших форм общественной гражданской жизни». На первый план теперь выходит потребность «в более совершенном образовании народа и развитии его духовных сил». Это приводит к выводу о необходимости создания сибирского университета.

Мысль о собственном сибирском университете, подчеркивали публицисты «Томских губернских ведомостей», существует более 60 лет, и даже есть крупное пожертвование П.Г. Демидова на устройство университета в Тобольске, сделанное в 1803 году.

Однако с того времени разговоры о сибирском вузе утихли, поскольку «местное управление не совсем благосклонно относилось к этому делу», а «некоторые утверждали, что рано еще открывать университет в Сибири, что нет в нем надобности». Эта точка зрения подвергалась резкой критике: газета писала, в Сибири «уровень образования находится на самой низкой степени», это является причиной слабого развития «производительных сил страны, давно ожидающей местных деятелей, вместо наезжающих туда случайно».

Ставка на молодежь

Ядринцев не отрицал, что молодые сибиряки, стремящиеся к знаниям, и тогда «часто чуть не пешком, без всяких средств к жизни» отправлялись за тысячи верст в университеты Европейской России. Получая образование, они ютились «на смрадных чердаках столиц и в бедных каморках провинциальных университетских городов».

Главная же проблема, по мнению Ядринцева, состояла в том, что многие из окончивших высшие учебные заведения не возвращались обратно в Сибирь, они предпочитали оставаться в Европейской России. Приведя список таких сибиряков, которых «потеряла» родина — профессора Щапов, Корсак, Чугунов и Менделеев, — Ядринцев приходил к выводу:

«Наше общество, выделяя даровитые личности, не получает от них никакой пользы для своего края». Отдельные же выпускники российских университетов, вернувшись домой, не вносят «новых элементов в общество», глохнут в атмосфере «апатии и квиетизма (бездейственности)».

Но так было раньше. Теперь же Ядринцев призывал «в интересах страны нашей образовывающееся сибирское юношество в российских университетах возвращаться на родину для служения ей».

Ядринцев был убежден: молодежь – это будущее Сибири, «на молодом, образованном поколении Сибири сосредотачиваются все наши надежды», именно она «создаст лучшую жизнь Сибири».

Публицист призывал помогать молодежи, чтобы «вверить ему судьбу нашего общества, со словами: да будет благословенно образованное молодое поколение Сибири»!

И практически все статьи Ядринцева были пронизаны уверенностью, что Сибирь и сибирский народ в будущем войдет в «великую семью» цивилизованных стран:

«Никакие хулы не отнимут у нас лучшего будущего, и мы твердо уверены, что и наше солнце скоро взойдет!…»

^{В 1900 году в Томске отрылся второй вуз – Томский технологический институт имени императора Николая II. Радости сибиряков просто не было предела.}

Дело о «сибирских сепаратистах»

В 1864 году Ядринцев переехал из Омска в Томск, где уже работал Потанин. Вместе они сотрудничали в газетой «Томские губернские ведомости», организовывали чтения, продолжая развивать мысль о необходимости преобразований сибирской жизни и учреждения университета. Однако в 1865 году в Омске и Иркутске полиция обнаружила две рукописные прокламации под названием «Патриотам Сибири» и «Сибирским патриотам». Это послужило поводом для возбуждения «дела о злоумышленниках, возымевших намерение отделить Сибирь от России и основать в ней республику на манер Северо-Американских Соединенных Штатов».

Потанин, Ядринцев и еще 75 человек из Омска, Томска, Красноярска, Иркутска, Москвы, Санкт-Петербурга, были арестованы и заключены в Омскую тюрьму. 70 человек было привлечено к дознанию; в итоге следственная комиссия продержала арестованных на омской гаупвахте 3 года. Затем еще 6 месяцев длилось следствие, плюс три года тюремного заключения, и только в 1868 году Сенат вынес приговор, утвержденный затем Александром II.

Поскольку Г.Н. Потанин, как самый старший из арестованных (ему было 32 года), взял на себя основную вину, он пострадал больше всех – ему было назначено пять лет каторжных работ «за распространение в Сибири сепаратистских идей и за организацию в Санкт-Петербурге общества под названием «Сибирский кружок». Над ним был совершен обряд гражданской казни (как над Н.Г. Чернышевским) на плацу Омской крепости. 19 заключенных были высланы в отдаленные уезды Архангельской и Вологодской губерний.

Как писал Ядринцев: «Это была обратная ссылка из Сибири. Кажется, единственный случай, когда Сибирь была признана чьим-то отечеством, и из него нужно было выдворить».

^{На страницах журнала «Всемирная иллюстрация» Императорский Томский университет предстал в таком «парадном» и даже незнакомом виде}

Оправдались ли надежды?

Сегодня, обращаясь к текстам «Томских губернских ведомостей» 1863-1865 годов, мы видим, как прав был Николай Михайлович. Фейерверки не помогают будущему, но построенные университеты дали перспективу нашему городу и всей Сибири.

28 мая 1878 года первый сибирский вуз — Императорский Томский университет — был основан; 11 мая 1896 года к нему присоединился Томский технологический институт императора Николая II — первый инженерный вуз в азиатской части России. Холодная и негостеприимная Сибирь с этого времени стала одним из центров российского просвещения, и мы действительно вошли в «великую семью цивилизованных стран», как и мечтали областники полтора века назад.