«Знание дела и любовь к страждущим»
Как студенты-медики помогали побороть холерную эпидемию в Томске в 1892 году
Переживая пандемию 2020 года, мы невольно обращаемся мыслями к прошлым временам. Например, к XIX веку, когда в России и в мире бушевали эпидемии самых разных болезней. Утешительным в этих мыслях является то, что человечество в целом справилось с ними.
Дореволюционный Томск болезни тоже не обходили стороной. Историки вспомнили, к примеру, эпидемию холеры 1892 года, когда город предпринял множество мер, очень похожих на сегодняшние: самоизоляция горожан на дачах, закрытие библиотек и ресторанов, усиленная дезинфекция, отмена праздников и учебных занятий и так далее. И так же, как и сегодня, к борьбе с болезнью были привлечены студенты, в то время — учащиеся Императорского Томского университета. Посмотрим, как оценивали дореволюционные газеты студенческий вклад в дело победы над холерой.
Немного цифр
Холера — это острая кишечная инфекция, ее распространению способствуют жаркая погода, грязная вода, насекомые и сами заболевшие люди.
По подсчетам исследователей, Россия в XIX веке пережила восемь холерных эпидемий, и эпидемия 1892 года стала одной из самых тяжелых. Тогда в Томской губернии с июля по декабрь было зарегистрировано около 17 тысяч заболевших, из них более 9 тысяч умерло.
В Томск холера попала вместе с арестантами, прибывшими из Тюмени. Приезжали в Томск и зараженные переселенцы из европейской части России. Благодаря активным действиям местных властей и специально созданной санитарной комиссии к осени удалось побороть пик эпидемии. В работе принимали активное участие профессора и студенты университета.
Погрузка арестантов на баржу в Тюмени. Фотография Дж. Кеннана
На пароходе и в городе
В начале эпидемии большинство случаев холеры фиксировалось у пассажиров пароходов, следовавших в Томск (сразу вспоминается круизное судно Diamond Princess, не правда ли?). Один из таких случаев описывали читатели:
«Прибывшие 20 июля на пароходе «Рейтерн» пассажиры рассказывают целую эпопею о своем полном треволнений путешествии из Тюмени в Томск. Доехав до Тобольска с арестантской баржей почти благополучно, вдруг объявилось до десяти больных арестантов. Перепугались все страшно. Начали требовать, чтобы баржа была остановлена. Просьбу благодаря распоряжению тобольского губернатора уважили, но пассажиры долго еще находились под впечатлением страха. К счастью, в числе проезжавших находились два врача, один фельдшер и один студент-медик, они употребили все усилия, чтобы принести пользу заболевшим пассажирам, которых оказалось 4 человека, и предупредить новые заболевания. Путешествие длилось десять суток» (СВ. 1892. № 84).
Через газету пассажиры сердечно благодарили врачей и озвучили фамилию студента — Смородинцев.
Студенты также были привлечены санитарной комиссией к ночным дежурствам: четверо из них поступили «на службу городу». Вскоре эти дежурства были отменены. Комиссия решила: «Студенты будут временно жить в квартирах городских врачей, в качестве их помощников. Таким образом, облегчая труд врачей, студенты будут чередоваться с ними и в случае отсутствия врачей будут подавать заболевшим первоначальную помощь» (СВ. 1892. № 87). А буквально через несколько дней комиссия согласилась на увеличение количества студентов, которые помогали бы медицинскому персоналу, вследствие «крайнего утомления» врачей (СВ. 1892. № 88).
Университетское студенческое общежитие (ныне третий учебный корпус ТГУ) молодым медикам пришлось променять на временное житье в квартирах городских врачей
Не абстрактные студенты
Газетные заметки давали возможность узнать, кто именно из студентов помогал в это тяжелое время. Так, например, на одном из заседаний санитарной комиссии выступал студент Соколов, который был помощником врача Пирусского в бараке для переселенцев, заболевших холерой: он подтверждал «крайне неудовлетворительное состояние» барака, «отсутствие необходимых для ухода за больными служителей и недостаток дезинфекционных средств» (СВ. 1892. № 87).
Студенты работали не только в городе: в деревню Семилужки вместе с опытными медиками были направлены студенты Воронин и Питателев, в большое путешествие по прилегающим селам для помощи населению поехали сельский врач Горбачевский и студент Ломовицкий (СВ. 1892. № 89).
Среди имен членов медицинского персонала бесплатной больницы на Желтковской заимке можно было обнаружить следующих студентов: ординаторы Павский, Беляев, Понаретов, Поспелов, Соколов, Кутузов; участковые студенты – Успенский, Павлинский; студенты-дезинфекторы – Богословский, Мефодьев, Орлеанский, Оконшевич, Шунский. Как и опытные врачи, они отличались «самоотверженностью, знанием дела и любовью к страждущим», писал «Сибирский вестник» (СВ. 1892. № 91). Не обошлось, конечно, и без жертв; газета упоминала студента Добромыслова, который заразился и умер от холеры (СВ. 1892. № 99).
Студенты вместе с опытными наставниками боролись с холерой и другими болезнями с самого начала работы Императорского университета. Фото из альбома выпускников Императорского Томского университета, 1888-1910.
Князь Мещерский против!
Надо сказать, далеко не все общественные деятели одобряли привлечение студентов к борьбе с холерой. «Сибирский вестник» цитировал, к примеру, столичного публициста князя Мещерского, который писал в своей газете «Гражданин»:
«А эти вызовы студентов-медиков? Что за ерунда? 1) они отрываются от занятий, от отдыха, от приготовлений к экзамену; 2) что им там делать? Лечить не способны, а исполнять должность фельдшера или сиделки не нужны. Брошенные деньги и вред для студентов» (СВ. 1892. № 92).
Заметим, что цитату эту томская газета приводила как курьез. Князь Мещерский всегда отличался экстравагантностью суждений, и на этот раз остался верен себе. Не привлекать студентов! Как это? Ведь если бы не студенты – еще неизвестно, каких размахов достигла бы холера в Томске в этот непростой год.
Дорогие и любезные защитники
Фельетонист «Сибирского вестника» сатирически отмечал, как изменилось отношение горожан к университету в дни холерной эпидемии. Долгое время храм науки воспринимался обывателями скептически:
«Хлопотали мы об университете, и не столько потому, что сознавали его грядущую пользу, сколько из чувства патриотизма: знай наших.
Открылся университет, и в наше сытое, довольное тело внедрился свежий, чуждый по жизни и задачам организма, живущий как-то своей особенною жизнью.
— Чёрта в стуле, проку с твоего университета, — говорил обыватель.
— Только скандалы да озорства делают твои студенты, — поддерживал другой гражданин.
— Жили мы без университета, да, может, и получше, — прибавлял третий.
— Нехристи эти скубенты, — говорили простолюдины, — православных режут в анатомическом киятре.
Но грянул гром, пришла беда, оторопел православный народ, и эти студенты, еще недавно так мало симпатичные, вдруг стали всем близки и по сердцу. Все почти, что было под синей студенческой фуражкой, пошло в больницы – в одну, другую, третью. Один лечит и оттирает, другой дезинфицирует, третий готовит лекарство, четвертый мчится за больным в дом, пятый ухаживает самоотверженно на квартире за захворавшим, и это три недели, и это без устали и передыху. Позитивист, утилитарист сибиряк, но человек вообще не глупый, воочию увидел, что в лице студента государство дало ему не лишнюю обузу, а великого, дорогого и любезного защитника.
Пройдет гроза, прекратится бедствие, восстановятся наши душевные и телесные силы, но не будет забыто наше, столь дорогое, симпатичное и столь ярко подтвердившее общественную пользу юношество…» (СВ. 1892. № 95).
Тем временем в городе
Газеты активно включились в информационную кампанию по освещению эпидемии и предупреждению жителей. В номерах публиковались расписание и адреса врачей, к которым можно было обратиться; регулярно освещалась деятельность санитарной комиссии; опровергались слухи, печатались напоминания «о мерах личного предохранения от холеры».
Журналисты подчеркивали: «При нынешнем холерном времени необходимо сохранить бодрость духа и не предаваться унынию. Чем спокойнее мы будем относиться к страшной гостье, может быть намеревающейся заглянуть и к нам, тем она менее будет опасна для нас» (СВ. 1892. № 84).
Не обошлось в этот период и без курьезов. Так, например, в городе в качестве «волшебного средства» от холеры были назначены лимоны, и как результат — газета писала: «В городе не оказалось ни одного лимона. Ни за какие деньги нельзя достать этот, теперь более, чем когда-нибудь, необходимый фрукт» (СВ. 1892. № 97). В качестве лекарства также рекомендовался мед и кедровые орешки.
Ажиотажный спрос возник и на дезинфекционные средства, и на это быстро отреагировал рынок: в газете плотным потоком пошла их реклама.
Не забыли жители и об обращении к высшим силам: 27 июля, «в день великомученика Пантелеймона, как особенного молитвенника и целителя от болезней, всем городским духовенством, во главе с его преосвященством, епископом Макарием, после литургии, в 98 часов, из крестной домовой церкви будет совершен крестный ход в Иверскую часовню, где будет совершено молебное пение с акафистом великомученику Пантелеймону о даровании здравия жителям города Томска и о прекращении появившихся в городе болезней» (СВ. 1892. № 85).
Находились и в то время люди, отрицавшие болезнь. Газета писала:
«Удивительно то, что иногда холера является именно к тем, кто отрицает вовсе ее существование и пренебрегает всеми мерами предосторожности, принимаемыми против нее. Несколько дней тому назад приехал в Томск мариинский купец Д.К. Алексеев и, заехав к пишущему эти строки, смеялся над холерой, утверждая, что она не более как выдумка. На другой день он заболел ею и умер. Умер на этих днях занимавшийся адвокатурою… Токарев, который также распространял слухи о неверности сведений, касающихся появления холеры, о чем даже был составлен полицией протокол для привлечения его к ответственности. Разумеется, холеры нечего опасаться настолько, чтобы падать духом при ее появлении, но надо иметь в виду, что именно «Береженого Бог бережет», и строго соблюдать все меры, предписываемые врачами и людьми науки для предохранения от нее» (СВ. 1892. № 89).
Поблагодарить и наградить
В сентябре холера явно пошла на убыль, и на очередном заседании санитарной комиссии профессор Судаков «признал возможным благодарить за труды поступивших на службу студентов и освободить их от исполняемых ими обязанностей.
До сих пор на службе находилось 14 студентов высших курсов, исполнявших обязанности помощников заведующих больницами и участковых врачей, и 10 студентов 1-го и 2-го курсов, работавших в качестве дезинфекторов». Было решено оставить при больнице только троих студентов. При этом, «принимая во внимание действительную пользу, какую принесла больным и всему городу безукоризненная деятельность господ студентов нашего университета, предложено в виде благодарности выдать им из городских сумм месячный оклад жалованья от 23 до 60 рублей каждому». Размер премии в целом составил 760 рублей – и эта сумма была «единодушно одобрена комиссией» (СВ. 1892. № 104).
Так студенты впервые проявили себя как мощная сила, способная помочь городу. И в этом качестве они еще не раз выступали на протяжении всей университетской истории.
