Пять масленичных забав: как веселился Томск до революции
До революции масленичная неделя (она же широкая Масленица) завершала череду зимних праздников: с наступлением Великого поста отяжелевшие от блинов и уставшие от маскарадов томичи (как и все россияне) переходили в режим строгой «диеты» — как в отношении еды, так и в плане духовном. Но зато всю неделю горожане развлекались на полную катушку!
О пяти самых распространенных забавах, составляющих суть Масленицы для томичей в дореволюционную эпоху, мы расскажем вам, опираясь на материалы томской газеты «Сибирский вестник» за 1886-1900 годы.
Забава № 1: блины, блины, кругом блины!
«Чем мы живы?», — так назывался традиционный фельетон газеты «Сибирский вестник», в котором журналисты давали обзор текущей томской жизни. Каждый год в дни Масленицы на этот вопрос можно было уверенно отвечать: живы блинами!
«Неделю эту отдает
Народ во власть желудку:
Ведь мозг глупит весь круглый год —
Пусть отдохнет минутку» (СВ. 1889. № 20).
К празднику готовились, конечно, загодя: объявления о том, что в ресторанах начинали подавать блины, иногда можно было встретить в газетах за неделю, а то и за две до наступления Масленицы. Это и неудивительно, если учесть, как любили это блюдо дореволюционные томичи.
«Мы, впрочем, жить всегда торопимся и блины уже начали готовить и поглощать, не дождавшись Масленицы. Объедаемся мы блинами не меньше, чем в России, хотя здесь они не имеют столько разнообразных сортов, как там. Нет у нас, например, славных белозерских снетков, и нет поэтому классических блинов со снетками. Блины, вообще, кушанье тяжелое. Я недавно как-то читал, что где-то кто-то держал пари, что в течение месяца будет съедать ежедневно по 10 фунтов мяса. Это, по-моему, пустяки в сравнении с теми господами, которые особенные любители блинов. Я знал таких из них, которые за один присест съедали до ста блинов и, как ни в чем ни бывало, оставались живы и здоровы. Вот так аппетит!» (СВ. 1891. № 24).
С большим юмором газета писала о том, что подсчитать количество съедаемых блинов — дело практически нереальное:
«Статистические сведения о съедаемых блинах замечательно трудно добываются в точности, что едоки объясняют отчасти таким образом: «А Бог его знает — сколько съешь! Сметаной да икрой замажешь — оно и не видно: один блин, или два? В общем почти не ел... а... под ложечкой... того..» (СВ. 1889. № 20).
Впрочем, и тогда люди отдавали отчет в том, что блины — еда не самая здоровая:
«Праздник желудка, или мУка для него, — наша Масленица, несмотря на все крики против неудобоваримых блинов, приходит в свое время и заставляет всех и каждого приносить обычную жертву объедению. Курьезное явление представляет это сплошное, целую неделю, истребление такого кушанья, которое в течение целого года совсем не употребляется... Откуда бы не пошел этот обычай, какая бы подкладка не лежала под ним, верно одно, что в наши дни огромное большинство поедающих блины не связывает с этим занятием решительно никакой идеи, а истребляет их в силу давно и твердо укоренившегося обычая» (СВ. 1886. № 16).
В госпитальные клиники можно было попасть, неумеренно откушав блинов... правда, таких случаев практически и не было.
Блины становились настоящими «героями дня»:
Злобы дня
(фельетон в стихах)
Вот и неделя карнавала —
Блины, блины! — И — как тут быть?
Усилий надо, ведь, немало,
Чтоб эту снедь переварить!
Когда-то я их ждал с отрадой,
Любитель был блинов большой,
И поглощал их без пощады
С сметаной, семгой и икрой.
Бывало, в пору золотую,
До сотни съешь в один прием, —
Потом клянешь хоть долю злую
И правишь дело ревенем.
Теперь не то... Нет прежней силы, —
Желудок вовсе не варит;
Мой врач — хоть он и очень милый —
Бульон мне только пить велит!» (СВ. 1890. № 16).
Но не будем обманывать наших читателей: не блинами едиными питались в эти дни томичи. Вот, к примеру, один из фельетонистов, описывая времяпровождение в маскарадах, утверждал, что хоть там веселья особого и не бывает, но уж зато «блины из гречневой муки «хорошего качества и свежей», а также корюшка, навага и белозерские снетки из лавки... будут уничтожаться в количестве неисчислимом. Впрочем, гурманы, больше из наезжих, для которых, вопреки пословице, всегда Масленица, будут иметь удовольствие покушать еще и «только что полученные из Москвы от Филлипова сайки и калачи московские» (СВ. 1894. № 24).
Почтамтская улица в Масленицу была «местом притяжения» всех томичей, несмотря на погоду.
Забава № 2: в экипаже вдоль по улице
«Сегодня Масленица вступает в свои права и обыватель, свободный, наконец, от обязательных занятий, может почтить ее обычными удовольствиями. Оригинальностью и новизной удовольствия эти не блещут, но без них и Масленица не Масленица», — писал в конце XIX века «Сибирский вестник» (СВ. 1894. № 24).
Какие же удовольствия оказывались востребованы больше всего человеком, который после блинов решал, как провести время до следующего застолья? В первую очередь — поехать кататься! На улицах начинался «аншлаг»:
«Кончается зима, приближается Масленица, когда наше излюбленное удовольствие — катание на санях — особенно процветает. В прошлое воскресенье целый ряд улиц, не говоря уже о Большой, был занят катающимися. Благодаря нашей разнокультурности на этих катаньях можно проследить способ постепенного видоизменения орудий человеческой езды. От простых крестьянских дровней, двух полуобтесанных бревен, укрепленных между собою неподвижными стойками, до московских саней с железными полозьями и вычурными украшениями все можно было видеть в этом пестром ряду лошадей и экипажей» (СВ. 1888. № 26).
Впрочем, для тех, кто не имел возможности кататься, всегда оставался вариант пройтись по улице пешком — чем охотно пользовались томичи. «Тротуары были унизаны столь же пестрой и непрерывной толпой гуляющих пешеходов», — писала газета.
Любопытно, что в 1886 году Масленица описывалась «Сибирским вестником» в тонах исключительно минорных, если не сказать более. Фельетонист был явно не в духе, и картины масленичного Томска виделись ему следующим образом:
«Мы веселимся так: по несчастным, скользким и узким мосткам, на которых только привычный не вывихнет ногу, и которые никогда и ни по какому поводу песком не посыпаются, ходим мы, намеряя в глубоком молчании Почтамтскую улицу, точно участвуем в похоронной процессии. По той же улице тихо двигаются в санях не любящие пешехождения, и также сумрачно и молчаливо, как и следует при похоронах. Вот единственное общедоступное, общегородское удовольствие, в котором могут принимать участие все желающие и принимают, зевая во весь рот от прелестей этого удовольствия» (СВ. 1886. № 16).
При всей оживленности томского движения его было, конечно, не сравнить с петербургским.
Это, считал фельетонист, вообще особенность города, особенно если сравнить его, скажем.... с Петербургом:
«Томск один из самых скучных городов в мире, если смотреть на него с точки зрения общественных увеселений. Все, что в нем творится для удовлетворения живой потребности веселья, удовольствия, не представляет ничего интересного, доступного и удобного для всех.
Веселится какой-нибудь большой, живой город, положим, Петербург. Устраиваются гулянья с катаньем, балаганами, целой ярмаркой мелкой торговли, и сотни тысяч толпятся на этом гулянье. Тут встречаются горожане всех классов, всех общественных положений, и эта масса производит на каждого свое, необъяснимое, но чувствуемое каждым влияние. ...У нас ничего подобного нет» (СВ. 1886. № 16).
Нет, думаем мы, так нечестно — сравнивать центр империи и центр губернии — хоть и губернии огромной и процветающей, Томской. Тем более что все остальные Масленицы газетой описывались как вполне бодрые и позитивные. Да и список развлечений постепенно пополнялся: так, в 1888 году «на Воскресенской горе был поставлен карусель, около которого целый день гремела музыка и толпилась масса народу» (вот именно так, карусель мужского рода!), в 1890 году совет общества попечения о начальном образовании организовал каток с музыкой (СВ. 1890, № 16), и так далее.
К сожалению, дореволюционные фотографы не оставили нам изображений ледяных масленичных горок. Но понятно, что они воздвигались на всех более-менее покатых склонах, как, например, возле католического костела.
Забава № 3: «покатушки» для детей и взрослых
В списке главных масленичных забав первое место удерживали, безусловно, ледяные горки. Они сооружались везде: на Ушайке, на Мухином бугре, в Заозерье, на улицах и во дворах:
«Есть маленькие для детей, есть и целые сооружения на деревянных столбах, с лестницами, широкими и длинными катками. Любопытная черта наших нравов и порядков: на улице, ни с того ни с сего, воздвигаются две ледяные горы, которые занимают пространство сажен в шестьдесят длины, захватывая две, три усадьбы, так что въехать в ворота можно только через каток, гладкий, как зеркало. Никому такие горы не мешают, потому что улица широка, а ездить по ней некому, и, вероятно, ни у кого никакого разрешения на устройство таких гор не спрашивается. Несчетное множество гор устраивается во дворах, в садах, и только по шуму катающихся санок, хохоту и взвизгиваниям узнаешь, что за высоким забором идет веселая жизнь» (СВ. 1886. № 16).
Журналисты восхищались мастерством касающихся:
«Катаются с гор на маленьких санках, катаются и на коньках, и нельзя не сказать, что конькобежцы есть превосходные. Летит какой-нибудь мальчуган с высокой горы ровно, прямо, да еще сделает выкрутас в роде того, что повернется задом. А взрослые молодцы употребляют прием более интересный: возьмет в объятия девицу, приподнимет над землей и мчится с приятной ношей с горы. Это будет поудалее какого-нибудь вальса и, верно, доставляет более сильное ощущение, чем полька» (СВ. 1886. № 16).
Кстати, интересная деталь: далеко не всегда катание с горок было развлечением бесплатным:
«Катание с ледяных гор на масленице продолжает быть любимой забавой нашей молодежи. Хотя в последние годы катушки устраиваются только на окраинах города, но они усердно посещаются. Под Мухиным бугром частными предпринимателями устроена была большая гора, и, несмотря на довольно высокую плату (20 копеек на санках и 10 копеек на коньках), любителей бывало там очень много, и забава продолжалась до позднего вечера. То же было на катушках за озером и в других местностях. Прежде большая ледяная гора устраивалась у моста через Ушайку, но, как говорят, в последние годы городская управа требовала за место такую высокую плату, что предприниматели нашли невыгодным устраивать катушку в центре города и перебрались на его окраины» (СВ. 1894. № 25).
За высокими томскими заборами слышался смех, кипела жизнь — народ катался с горок.
И при этом газета подчеркивала, что «катушки» — развлечение для «среднего класса»:
«Ледяные горы, катушки, по-видимому, еще долго удержатся в своем качестве удовольствия для «среднего рода людей». Высший класс городского населения пренебрегает этим удовольствием, а если дамы и девицы, а то и почтенные люди «из общества» и позволяют себе иногда пошалить на катушке домашней, где-нибудь во дворе, то никогда и никого из таких лиц не увидите на прекрасных ледяных горах, которые устраиваются на реке Ушайке. Не принято, чтобы здесь катались порядочные люди, и не катаются. А между тем это одно из самых здоровых удовольствий, при том свойственное северному человеку, который так любит мчаться во всех дух, чтобы душа замирала. Зато горожане «посерее» катаются с гор очень усердно» (СВ. 1886. № 16).
В общем, наевшись блинов «до одурения и выпив приличную дозу водки, «приготовленной исключительно из ректификованного химически чистого спирта на особых гидравлически-фильтровальных цилиндрах» (избаловался томич, ранее самосидку дул и доволен был), обыватель, что побогаче пикник устроит, а победнее — будет кататься с катушек на салазках или воловьей шкуре, а подчас и на своей собственной. Последняя забава — здоровая, веселая и дешевая, особенно любезна сердцу томичей и томичек» (СВ. 1894. № 24).
Увы. Одним из неприятных последствий «покатушек» в черте города были не только дороги, превратившиеся в каток: «После масляничных катаний большинство томских улиц представляет из себя сплошную массу выбоин и ухабов», — писала газета, печалясь о том, что «пока, к сожалению, никаких работ по исправлению улиц не производится (СВ. 1895. № 19).
Забава № 4: любите ли вы театр?
Театры, маскарады, танцевальные вечера — каждый день всю масленичную неделю томичи могли веселиться, исходя из своих предпочтений и... величины кошелька:
«Широкая Масленица сулит нам массу развлечений; в общественном и ремесленном клубе маскарады, в большом и малом (бесплатная библиотека) театрах ежедневные представления, и в субботу, и в воскресенье, два раза в день. Остается припасать только деньги, деньги и деньги» (СВ. 1891. № 26).
Правда, в большинстве своем представления в это время были рассчитаны на невзыскательный вкус, что неизменно подчеркивал «Сибирский вестник»:
«Наряду с маскарадами всю неделю шли спектакли в новом театре... О спектаклях этих говорить не приходится, они были масленичные, как, впрочем, и в течение всего сезона, то есть рассчитанные на самую неприхотливую публику, которой, чтобы ни смотреть, все равно, только в известный день, когда она хочет веселиться». (СВ. 1886. № 16).
Праздники устраивались и для отдельных групп населения — для студентов, для детей, подростков. Газета отмечала: «хорошо и то уже, что не забыли детей и подростков, для которых устроен будет вечер и в общественном собрании, и отдельный, для гимназисток, в помещении городской управы; но весь недостаток в общественном развлечении мы достаточно хорошо умеем пополнить приватно — блинами и катаньем по деревням» (СВ. 1895. № 16).
В 1890-х годах к театрам добавился цирк,что не изменило ситуации в целом:
«Упившись и упитавшись, публика не преминет побывать и в театре, где будет иметь удовольствие видеть измученных, благодаря ежедневным спектаклям, актеров, и в цирке, где будет любоваться сытыми лошадьми и жирными свиньями» (СВ. 1894. № 24).
Нечасто, но бывало и так, что даже самая благодушная публика была возмущена театральной масленичной «халтурой». Так случилось, например, в 1898 году, о чем писал «Сибирский вестник»:
«Первый блин комом!»
Первый спектакль масляничного репертуара в театре Е.И. Королева доставил очень мало удовольствия и публике, и антрепренеру г. Корсакову. «Волшебный стрелок», опера в трех действиях Вебера, значилась в афишке, но публике поднесли какие-то отрывки этой оперы. Такая небрежная постановка оперы и «легкомысленное» отношение антрепренера к публике увенчались оглушительным свистом рассерженной публики. Корсакова вызывали, вызывали, но он счел за лучшее не показываться» (СВ. 1898. № 32).
Отчего господин Корсаков так невнимательно отнесся к постановке — непонятно, ведь масленичные спектакли были просто «золотым дном» — всего за неделю театры собирали по пять тысяч рублей, а то и больше!
После ресторанных возлияний томичи отправлялись на поиски приключений...
Забава № 5: поиск сильных ощущений
«Широкая Масленица... Жизнь обывателя полна всяческих удовольствий и развлечений» (СВ. 1892. № 20), — писала газета, подразумевая, что каждый в это время находит себе занятие по вкусу. Кто-то ест блины, кто-то идет в театр, кто-то катается в экипаже по улице, кто-то на коньках мчится с ледяной горки. Но, увы, для кого-то все эти забавы оказываются недостаточно «острыми». Как отмечали журналисты, «кулачные бои, которыми еще недавно забавлялись томичи под именем «войнишек», прекратились. Дух удалого молодечества принял теперь иную форму: вместо драк общих, стенка на стенку, дерутся поодиночке, как древние богатыри, вступая в единоборство» (СВ. 1886. № 16).
Одним из молодецких развлечений была также защита снежной крепости:
«Кроме катания с гор — катушек, — в некоторых местах, преимущественно в деревнях и захолустных городках, молодые парни и мужики устраивают из снегу крепость, которую и берут приступом, причем осажденные в крепости отчаянно защищаются палками и снежными комьями. Дело не обходится без драки, за которой следует, понятно, примирение и выпивка, хотя иногда случается, что участники в побоище платятся более или менее сильными ушибами» (СВ. 1889. № 20).
Но это все-таки было более-менее пристойное времяпровождение, чего нельзя сказать о тех, которые заканчивались в участках. Газета писала:
«В резерве сильные ощущения, до которых все так падки. Полицейская литература обогатится десятком-другим протоколов, к которым в качестве вещественных доказательств будут приобщены передние или задние зубы и клоки волос — результаты «недоразумений» на месте дружеских бесед» (СВ. 1894. № 24).
Редкая Масленица проходила без эксцессов, и если так случалось, об этом писали особо:
«Масленица кончилась. Благодаря прекрасной, теплой и тихой погоде, масса катающихся и гуляющих всю неделю наполняла главные улицы города. Нынче Масленица, сравнительно с прошлыми годами, прошла благополучно, не было никаких выдающихся преступлений, безобразий, даже пьянства и буйства было меньше. Несмотря на массу катающихся, везде сохранялся порядок. ... В ремесленном клубе маскарады были многолюдны и оживлены... Исключение составила пятница: в этот день в ремесленном клубе произошел большой скандал, кончившийся протоколом и пр.» (СВ. 1888. № 29).
Ну всего-то один день со скандалом - считай, без происшествий обошлось...
Объявления о блинах в «Сибирским вестнике»
Вот такая была до революции Масленица: широкая, веселая, любимая многими поколениями томичей. И если мы что-то сегодня можем у нее и перенять (маскарады, например), то по «войнишкам» и выбитым зубы явно скучать не будем!
