Февраль 1917-го в Томске: по направлению к революции

Февральская революция 1917 года, известная также как февральская буржуазно-демократическая революция, а также как февральский переворот, произошла в России в конце февраля — начале марта 1917 года. Но до Томска известия о свержении самодержавия и появлении Временного правительства дошли только 1 марта 1917 года. Так что февраль в сибирском городе протекал вполне мирно, если не считать все ухудшающегося положения с продовольствием, топливом и кризисом власти.

Нашими источниками информации, как и прежде, будут две газеты: либеральная «Сибирская жизнь» и демократическое «Утро Сибири». Их страницы 1 февраля являли собой картину жизни, полной событий: тревожных, позитивных, радостных, выдающихся и обыкновенных.

Музыка, кино и танцы. Хочется весны!

Газетные карикатуры доказывают, что Томск сто лет назад особо не отличался от современного. Особенно по части снега...

Жизнь в Томске в конце зимы, как и сто лет спустя, была особенно тоскливой, так что журналисты наблюдали буквально взрыв интереса к культурным мероприятиям. Во-первых, томичи ждали приезда «знаменитого виолончелиста, профессора Петроградской консерватории Иосифа Пресса» и «знаменитого баритона, артиста русской оперы Николая Артемьевича Шевелева», охотно посещали спектакли и вечера. А во-вторых, они буквально рвали из рук билеты в... маскарад! «Сибирская жизнь» писала о новом явлении в томской жизни — очередях (их называли тогда «хвосты») в кассы:

«Наши нравы. Томску пришлось познакомиться с новым видом «хвостов» — маскарадными. Так, еще до открытия кассы в общественном собрании для продажи билетов по маскараду 2 февраля у кассы стал длинный «хвост» чающих получения билетов. С наступлением вечера этот «хвост» достиг солидных размеров, и билеты брались наперебой. К моменту открытия кассы вывешен аншлаг: «Студенческие билеты все проданы». Интересно отметить, что открытая рядом касса по продаже билетов на студенческий вечер далеко не пользовалась таким вниманием публики. Публика, даже учащиеся, чтобы попасть на маскарады, склонна бросать даже двойную плату против цен на культурные развлечения — спектакли и концерты» (СЖ. 1917. № 28).

Этот ажиотаж попал даже в фельетонную рубрику газеты, где журналисты с неодобрением подчеркивали: «маскарады, на которые с такой животной страстью набрасывается наша публика, очень начинают походить на «пир во время чумы»». Кроме того, выяснилось, что за четыре маскарада только за входную плату томичами было потрачено свыше 13 тысяч рублей! Не говоря уже о костюмах, угощениях и т.д. и т.п. — эти траты, по мнению журналистов, уже и в тысячи не уложить... «А вот насчет пасхальных подарков для фронта, на передовые позиции, пока что-то тихо на нашей жизненной бирже, в нашем глубоком тылу!», — с грустью заключала газета (СЖ. 1917. № 34).

Ну и конечно кино, которое буквально притягивало к себе любителей развлечений, попало в сферу внимания «Сибирской жизни». В заметке «Наши электро-театры» журналисты писали:

«За последнее время томские электро-театры буквально осаждаются публикой. Доходы их весьма значительны. Для иллюстрации приводим следующие цифры, сообщенные городской управе содержателем электро-театра «Глобус», ходатайствующим об освобождения здания от воинского постоя». Выяснилось, что за 1916 год кинотеатр заработал 76 456 рублей 53 копейки, а всего за год было продано 179 241 билет».

Признаюсь: читая рекламу кинотеатров 1917 года, ловлю себя на мысли: и я бы обязательно пошла и посмотрела пару-тройку лент. Реально интересно было бы увидеть картину, которой была дана следующая реклама:

«Кинотеатр «Фурор»

Со 2 февраля — грандиозная картина, последняя новинка сезона

«Огородник лихой»

(Ужасы былого)

Драма в четырех частях с прологом. Сюжетом послужило стихотворение А.Н. Некрасова «Огородник». 1 ч. Насильники. 2 ч. Дворянская дочь и холоп. 3 ч. Рабы и господа. 4 ч. Казнь любовников. Участвуют артисты Императорских театров.

Музыкальная иллюстрация картин: скрипка и пианино».

А.Н. Некрасов, наверное, очень удивился бы такой интерпретации своего произведения...

Или такая замечательная реклама уже упоминавшегося «Глобуса»:

А страсти в лентах кипели, видимо, нешуточные. И даже опасные для окружающих! Так, например, одна из заметок «Сибирской жизни» рассказывала о курьезном случае, произошедшем на одном из киносеансов:

«Вчера, около семи часов вечера, в электро-театре «Мир» производилась пробная демонстрация картины «Мировой пожар», во время демонстрации лента аппарата загорелась и огонь перешел на будку. Зданию «Мира» угрожала серьезная опасность быть уничтоженным от пожара, но огнь скоро был потушен» (СЖ. 1917. № 37).

А вот, кстати, и реклама этого «огнеопасного» фильма:

Февральские картинки

Увы, как ни весело было в маскараде или в кино, но приходилось обывателю возвращаться в свою обыденную жизнь. А она в феврале как-то мало радовала. Журналисты обсуждали особенности подводной войны на фронтах Первой мировой, разрыв Америки с Германией, постановку благотворительного дела в Штатах, события внутренней политической жизни, такие, как например, вызов на дуэль «правого» политика Маркова Второго, «направленный против суджеского уездного предводителя дворянства В.А. Евреинова», и так далее.

Оглядываясь на события местной жизни, журналистам приходилось констатировать, что улучшений особо не замечалось. Власти по-прежнему пытались (и по-прежнему не очень эффективно) решить вопрос со снабжением населения мукой, а также привлечь горожан к работе на огородах. В феврале проявилось первое следствие этого «огородного бума»:

«Вздорожание огородных семян. Уже в данный момент замечается повышение цен на огородные семена. Так, семена моркови, первосортной, из хорошего хозяйства, высоковсхожие, стоившие ранее два рубля, ныне расцениваются в 12-13 рублей за фунт» (УС. 1917. № 26).

Впрочем, к занятиям огородничеством жителей Томска приходилось склонять буквально силой... печатного слова в первую очередь. В статье «Роль овощей в ближайшем будущем» журналисты, размышляя о предстоящей проблеме снабжения продовольствия городского населения, «проговорились» относительно того, чем до сей поры питались томичи. Так вот, основным продуктом питания в Томске было мясо: «до сих пор оно являлось в рационе городского населения самым ценным и едва ли не самым дешевым продуктом». А тут — война, дефицит, мяса уже на всех не хватает... И если жиры и углеводы в целом можно заменить овощами, то с белками все не так просто: «Если бы мы вздумали те 100-120 граммов белков, которые требуются человеку ежедневно, покрыть овощами, то потребовалось бы съесть моркови, примерно, полпуда, капусты около 8восемь фунтов, картофеля около 12 фунтов и т.д. Ясное дело, это немыслимо» (СЖ. 1917. № 35).

И выходило в итоге, что садить надо горох, бобы и фасоль, чтобы хоть немного заменить ими мясо...

^{Зимний Томск сто лет назад: заснеженный, но вполне многолюдный и оживленный}

Однако проблемы была уже не только в одной замене мяса на овощи. Газеты констатировали: нет привоза чая; заканчиваются запасы махорки; страшно подорожал ситец. Нет топлива для работы городских бань и прачечных:

«Надвинувшийся на город кризис с топливом принял угрожающие размеры. Между прочим, при отсутствии угля томские бани находятся накануне закрытия. Сокращение деятельности бань уже происходит. Так, например, еще две недели назад закрыты общие в банях Громова по Александровской улице, а ныне закрыты общие в банях того же владельца по Спасской улице. Открыты только номера, причем, за отсутствием угля, бани отопляются исключительно дровами...» (СЖ. 1917. № 39).

Оказалось также, что в городе нет достаточного количества корма для лошадей:

«Мы уже сообщали, что вопрос о питании скота обостряется. В связи с отсутствием на рынке отрубей. Большое значение для упадка питания рабочего скота играет также отсутствие на рынке значительных партий овса. Цены на овес стоят высокие, и в ближайшем будущем недостаток овса может вылиться в серьезный кризис» (СЖ. 1917. № 39).

И еще одно удивительное наблюдение сделали журналисты, наблюдая за городской жизнью:

«Предложение рабочих рук в Томске крайне незначительное. Трудно найти не только рабочих специалистов, но и обыкновенных чернорабочих. Такие предприятия, как перевозы, не вполне надеются на обеспечение себя рабочей силой. Явление небывалое — трудно достать даже караульных. Параллельно с этим наблюдается быстрое развитие нищенства и попрошайничества, причем промыслом этим занимаются вполне работоспособные лица. Между прочим, весьма неохотно работают многие беженцы, предпочитая сидеть впроголодь, чем наниматься на какую-либо работу» (СЖ. 1917. № 39),

Не снята с повестки дня была и транспортная тема. О конном движении в Томске можно было сказать двумя словами: «Вопиющее безобразие». Под этим заголовком журналисты «Утра Сибири» перечисляли все травмы, полученные в результате столкновения людей и лошадей: синяки, ушибы, переломы. К этой же теме примыкала заметка «Испугавшаяся лошадь»:

«Вчера около 10 часов утра по Почтамтской улице около магазина Голованова бросилась на тротуары испугавшаяся лошадь, запряженная в розвальни и без седока.

К счастью, лошадь поскользнулась на тротуаре и упала, иначе же, принимая во внимание многолюдность Почтамтской улицы в эти часы, лошадь могла нанести много увечий идущей публике. Студент и мальчик, шедшие в это время по тротуару, отделались только испугом.

Вообще в последнее время не обращается никакого внимания на правильность движения по улицам, и на протяжении от электро-театра «Фурор» до базарного моста нет ни одного постового городового, могущего водворить хотя бы некоторый порядок. Между тем, проезд из Ямского переулка особенно многолюден, так как крестьяне из-за Истока едут этой улицей на базар» (УС. 1917. № 26).

«Говорящие» мелочи

А вот мелкие, но весьма характерные заметки, по которым можно было судить о постепенном обрушении привычного дореволюционного быта.

О плохой работе почты:

«В редакцию доставлен концерт письма, отправленного, согласно почтовому штемпелю, из г. Перми 18 января сего года, а в Томске письмо получено 5 февраля сего года. Таким образом, вместо полагающихся трех суток писмо находило в пути 18 суток» (УС. 1917. № 31).

О железной дороге:

«Опоздание поездов. Имевшие прибыть вчера поезда почтовый и № 6 опоздали, первый на 134 часов и второй на 17 часов» (УС. 1917. № 34).

И конечно об эпидемии оспы, которая захватывала все новых жертв:

«Заболевания натуральной оспой продолжаются. На последних днях обнаружен случай заболевания натуральной оспой в помещении рабочих городского ассенизационного обоза. Ребенок не был изолирован и умер дома. На последних же днях зарегистрирован случай заболевания натуральной оспой ребенка одного из рабочих на городской скотобойне. Ребенок около недели оставался дома (скрывали), только после настойчивых требований отец согласился поместить ребенка в больницу. За последнее же время зарегистрирован еще случай заболевания натуральной оспой в доме Ванчусовой по Филевской улице, 47. На усадьбе этого дома более 20 квартир с массою жильцов» (УС. 1917. № 34).

Или вот про одежду и про «голь на выдумку хитра»:

«К весеннему сезону. Выбор верхнего весеннего платья в местных магазинах до крайности бедный. Цены стоят необыкновенно высокие, качество товара низкое. Особенно вздуты цены на дамское верхнее платье. В связи с дороговизной наблюдаются случаи скупки шинелей у военнопленных и перекраивания их для платья» (СЖ. 1917. № 39).

А еще вдруг в городе обнаружился дефицит... ситца. Этому журналисты «Утра Сибири» посвятили чуть ли не целое расследование:

«В местных мануфактурных фирмах в последнее время замечается особенно сильный наплыв покупателей ситца и других бумажных тканей. Одному из представителей форм удалось выяснить причину этого наплыва покупателей и отказалось, что неизвестные лица (установить их не удалось) распространяют слухи о том, что ситца и вообще бумажных тканей в городе не будет и, кроме того, существует целая, так сказать, организация по скупце ситца. Также неизвестные лица скупают ситец через подставных лиц, а затем сбывают этот же ситец на базаре, но по повышенной цене.

В беседе с одним из представителей местных крупных фирм нам довелось выяснить, что страхи по поводу недостатка ситца, по меньшей мере, не основательны. Запасы его и а данный момент имеются в достаточном количестве, и постоянно пополняются подвозом с фабрик, почему, в данном случае, приходится иметь дело только с недобросовестностью лиц, поставивших себе целью исключительно наживу тем или иным способом и не стесняющимися никакими вздорными слухами, нервирующими население» (УС. 1917. № 38).

И немножко позитива

Конечно, писали журналисты и о каких-то радующих горожан явлениях. Например, о надежде на снижение цен:

«В виду обилия мяса и рыба на местном рынке и продолжающегося подвоза рыбы местным кооперативом, по мнению вполне осведомленных лиц, в недалеком будущем последует падение цен на эти продукты» (УС. 1917. № 32).

Или о курсах фотографии:

«При Сибирском фотографическом обществе, с 19 февраля, для членов общества открылись практические занятия по фотографии, на которые записалось до 20 человек. Занятия происходят по вторникам и четвергам с 7 часов вечера и по воскресеньям с 12 часов дня. В эти же дни читаются членам общества В.И. Любимовой теоретические лекции по химии. По субботам профессором Я.И. Михайленко будут читаться лекции об объективах, фотографической химии и цветной фотографии» (УС. 1917. № 43).

Но в целом жизнь становилась дороже и тревожнее... но никто не предполагал, каким он станет в итоге — 1917-й!