Театр для всех
В спектаклях шотландского режиссера Гарри Робсона играют люди с ограниченными возможностями. Не стало исключением и «Последнее шоу», премьера которого недавно прошла в томском театре куклы и актера «Скоморох». В этой постановке, появившейся в Томске благодаря гранту фонда Прохорова, принимали участие артисты из театра-школы-студии «Индиго».
Гарри Робсон — удивительный человек. Он инвалид-колясочник, что никогда не останавливало его на пути к мечте. Захотел стать артистом — стал! А затем увлекся режиссурой. Организует крупные фестивали, ездит по всему миру, ставит спектакли и, кажется, всегда находится в прекрасном настроении. После премьеры он рассказал о том, как стал режиссером и о развитии в театральном мире такого направления, как спектакли при участии людей с ограниченными возможностями.
***
— Как вы оказались на сцене?
— Еще в школе понял: хочу быть актером. Мне ответили, что для меня это невозможно. Но никто не мог запретить мне быть певцом, музыкантом. С этого я и начал, был певцом в группе, игравшей рок-н-ролл и традиционную ирландскую музыку. Потом ко мне стали обращаться с просьбами написать музыку для спектакля. Так я оказался связан с театром. Затем стал ассистентом режиссера в театре в Ноттингеме, уже потом актером и режиссером.
— Каким был ваш первый спектакль?
— Я играл Смерть! Это была история, написанная по мотивам сказок братьев Гримм.
— Теперь вы в основном занимаетесь режиссурой?
— Сегодня я режиссер, а иногда еще и драматург. То есть я в театре могу все сделать.
— Есть ли произведения, которые мечтаете поставить?
— Да, я обожаю работать с текстами Сэмюэля Беккета, особенно хотел бы поставить его «Конец игры». Есть мысли и о Шекспире, его «Буре». За репетиции этой пьесы принимаюсь в октябре — буду ставить в Гонконге версию этой истории. Там ожидается фестиваль в честь 400-летия со дня рождения драматурга.
— Вы работаете с актерами с ограниченными возможностями. Все ли произведения можно с ними поставить?
— Я думаю, с ними можно работать с любым материалом. Просто надо понимать данные своих актеров и адаптировать произведения под них. Режиссеру важно знать и чем талантливы его артисты, и в чем их слабые места. Почему мне нравится работать с людьми с ограниченными возможностями — они особенные, они приносят на сцену другой голос, который нам тоже надо уметь слушать.
— Расскажите о своем театре для особенных людей «Райские птицы» («Birds of Paradise»), которым вы занимаетесь в Глазго. Есть ли в нем своя труппа? Как относятся к его спектаклям зрители?
— Работаю, как и большинство режиссеров. С каким-то людьми постоянно, знаю их сильные стороны, знаю, на что они способны, это помогает. Еще обязательно нужна свежая кровь, на сцене должны появляться новые лица. Сначала у нас была проблема — в нашем театре видели исключительно социальный проект. Но изменить такое отношение можно, только если ты меняешь качество своего «продукта», в нашем случае — спектакля, тогда проблема исчезает сама собой. Сотрудничество с профессиональными театрами — один из хороших вариантов для развития, это как подтверждение высокого уровня того, чем ты занимаешься.
— Что сейчас играют в «Райских птицах»?
— У нас идет два успешных спектакля. Один называется «WendyHoose», это не переводимо. Его жанр можно определить как «сексуальная комедия». Это история о молодых людях, которые знакомятся в Интернете, общаются, увлекаются друг другом. При этом парень не догадывается, что у девушки нет ног. В спектакле показаны стереотипы, что мы думаем о людях с ограниченными возможностями. Кроме того, это просто очень смешная комедия положений. Мы уже показывали ее на фестивале в Эдинбурге, на гастролях в Европе. Пока я был в Томске, комедию успешно сыграли в Лондоне.
Часто мы в спектаклях ищем интересных героев из прошлого. У нас есть спектакль — танцевальный, театральный проект о Джейн Авриль, одной из ведущих танцовщиц в «Мулен Руж», близкой подруге Тулуз-Лотрека. Мы рассказали ее историю на сцене. В этом спектакле много музыки, причем это хип-хоп. Возможно, поэтому она нравится молодым зрителям, их на этом спектакле обычно много.
— Где сегодня наиболее развито такое направление, как театры, участие в спектаклях которых принимают люди с ограниченными возможностями?
— По моему ощущению, Британия лидирует, хотя многие страны ее догоняют. Еще добавлю, что, когда я лет восемь назад впервые приехал в Россию, здесь было почти невозможно найти слабослышащего актера. Теперь все иначе, например, в Томске есть театр-школа-студия «Индиго».
— Есть ли в Великобритании у артистов с ограниченными возможностями шансы получить профессиональное образование?
— Долгое время особенные люди вели борьбу за это право. Шли переговоры с разными театральными институтами. Теперь в Британии есть несколько учебных заведений, доступных для всех, в том числе для инвалидов. Мы в Глазго только что набрали курс, где объединили слышащих и глухих актеров. Им есть чему друг у друга учиться. В Томске с радостью узнал, что на базе областного колледжа культуры и искусств тоже есть такой курс, где занимаются ребята из «Индиго». Мы-то думали, мы в Глазго первые в мире, а в Сибири, оказывается, уже несколько лет такое.
— Вы любите петь, серьезно увлекались музыкой. Что-то удалось выяснить про томскую музыкальную жизнь?
— Еще до того, как мы здесь оказались, спросил, какую музыку играют в Томске. Мне прислали видеозаписи, я услышал много ирландской музыки. Очень обрадовался: понял, в этом городе буду чувствовать себя как дома. Почти сразу после приезда мы отправились в местные пабы, быстро нашли ирландские. Мне они понравились.
— Какое в целом осталось ощущение от города? Раньше вы в России только в Петербурге бывали.
— Хорошее, поскольку к нам все дружелюбно относились, я чувствовал, что люди заинтересованы в нашей работе. Здорово, что премьеру спектакля посетили люди с ограниченными возможностями. Они увидели, что на сцене представляли «их» истории, были похожие на них герои. Это всегда очень важно. Несколько людей из общества слабослышащих признавались потом, что первый раз видели язык жестов на сцене. Обычно такое возможно только на специализированных постановках. А наше «Последнее шоу» — это спектакль абсолютно для всех.
— Вы как режиссер чему-то научились за время работы в «Скоморохе»?
— Да, я постоянно учусь. Считаю, если перестаешь узнавать что-то новое, то можно считать, ты уже умер.
— Сотрудничество с таким направлением, как театр кукол, было для вас интересным?
— Я наслаждался работой с кукольниками. Самое великолепное в этом жанре то, что можно работать с «ненастоящими» героями. Многое, чего человек не может делать на сцене, с легкостью воплотит в жизнь кукла, у них никаких ограничений нет. В нашем «Последнем шоу» куклы меня восхищают, они красивы и выразительны. Их создал художник Виктор Никоненко. Я в декабре начинаю работать в Шотландии над новым шоу, хочу, чтобы в нем на сцене появились куклы. Собираюсь художником пригласить Виктора, надеюсь, он сможет принять участие в нашем проекте.
— Какие у вас впечатления от томской премьеры?
— После спектакля я чувствовал себя очень, очень счастливым, но в то же время безумно уставшим. Было совсем мало времени для репетиций, всего лишь три недели. А работы пришлось проделать много. Главным делом было соединить несколько совершенно разных культур. Это неслышащие актеры из «Индиго», у которых своя эстетика, артистов «Скомороха», представляющих традиции русского театра кукол, и мою британскую культуру. Как для вкусного супа смешивают разные ингредиенты, так и мы соединяли три непохожих друг на друга мира, чтобы предложить зрителям «вкусный суп», нашу постановку. Для нас это был великолепный опыт. Считаю, мне в Томске повезло с ребятами, они работали с открытым сердцем, помогли нам сделать нам спектакль.
— Сколько вы обычно репетируете, не три недели?
— Конечно, речь идет о другом времени, подготовка спектакля занимает несколько месяцев. Но в Томске все много работали, поэтому, считаю, мы справились.
— В «Скоморохе» признавались, что им пришлось столкнуться с организационными проблемами — например, ни одна гостиница Томска не могла принять колясочника по той причине, что ширина проема дверей везде 60 сантиметров, а у коляски — 68. Хорошо, в ТГАСУ удалось найти адаптированные номера общежития. Есть сложности с такси, не хватает пандусов… Россия не самая комфортная страна для людей с ограниченными возможностями. Насколько это вас напрягало?
— Физический доступ проблема. Но важнее правильный подход. Можно иметь сколько угодно пандусов, но если к людям с ограниченными возможностями относятся как к второсортным, то толку от всех приспособлений будет мало. В Томске я чувствовал уважение, это самое важное.
