Выйдешь — и по колено в Сибирских Афинах

Уж сколько раз писали о Томске в дни, когда начинает оттаивать жизнь. Тема «свиньи в ермолке» еще до Чехова становилась основной в местной печати. Разве что раньше писали, что передвижение по некоторым улицам невозможно «без опасения оставить на них калоши», а лошади и экипажи и вовсе рискуют застрять надолго в какой-нибудь луже, никак не меньше миргородской. Теперь же сообщают, что «Тойота» забуксовала в районе Степановки.

Казалось бы, за минувшие лет сто изобрели мусоро- и снегоуборочные машины, улицы мостят не булыжником, а закатывают под асфальт, но… Меняется мода, средства передвижения, а ситуация остается прежней: ступишь за порог и сразу оказываешься по колено в Сибирских Афинах.

...Приспичило мне в последних числах марта пройтись по улице Бакунина, от бывшего дома Радищева до Каменного моста. Но, как оказалось, любопытство и лень (давно не ходила по первой улице Томска и выбрала кратчайшую дорогу) ввергли меня в рискованную авантюру. Две эмоции сопровождали меня в этом путешествии — приятное возбуждение, навеянное хорошей погодой, весенним солнцем, и раздражение, рождающееся при каждом шаге в хлюпающую «твердь». Как будто сидели во мне два человека, юноша и старик, и вели нескончаемый спор.

— Погляди, — говорил один, — как умывают вешние ручьи разноцветные булыжники!

— А ты посмотри на грязь, что присохла серыми струпьями к плиточке, положенной перед так называемым восстановленным памятником архитектуры, — ворчал другой. — Кстати, обрати внимание: никакой таблички, что место памятное и чем памятное. Про Радищева никто и не вспоминает, ибо памятника-то нет!

— Брось сердиться, посмотри, как лениво развалился кот на подоконнике, обняв лапами горшок с геранью. А какие ставни резные — не в каждом городе такие увидишь! Никаких машин времени не надо, чтобы оказаться на улице, какой видел ее Бакунин.

— Вот-вот, собак много, кошек много, того и гляди, наступишь в их «следы», — не унимался старик. — Да и в пору, когда Михаил Александрович здесь угол снимал, не торчали спутниковые тарелки с кирпичных домов, и рамы в окнах были деревянные, а не пластиковые, и люди плодились и размножались, а не пользовались изделиями №1, которые сегодня (срам-то какой!) прямо на улицу выбрасывают.

— Между прочим, уважаемый, когда городским головой был Алексей Иванович Макушин, родной брат, известного книготорговца и просветителя, то приказал он врачам на всех жителей города завести карточки и записать, кто какими болезнями страдает, ибо сам был врачом, — припомнил из прочитанных книг юноша. — И вышло по тому обследованию, что ровно сто лет назад, в 1909 году, жили на улице Ефремовской (Бакунина-то она позже стала) сплошь туберкулезники и сифилитики. Ибо больше всего селились тут политические ссыльные.

— О, ученый больно, книжки читаешь, с краеведами общаешься, — в конец рассердился пессимист, — а знаешь ли ты, сколько миллионов рублей было выделено на благоустройство этой исторической улицы к 400-летию? И сколько миллионов закопано в эту улицу? А сколько раз просила Оккеля прочистить дорогу к музею истории Томска его нынешний директор Ирина Ярославцева? Кстати, о музеях. В конце 70-х мечтали всю улицу Бакунина в музей под открытым небом превратить. Но у Николая Закотнова вышло только муляж Спасской башни за миллион рублей срубить. Посадить бы его в эту башню под самую маковку, пусть себе окрестности Томска исторического обозревает…

Так спорили юноша и старик, пока более или менее твердый наст, местами сильно изъеденный ручьями, не превратился в непролазное месиво из земли, глины и снега. Тут замолчали мои спорщики. А я остановилась и долго соображала: то ли назад повернуть, то ли «ввязаться в бой, а там посмотрим»? В думы мои нелегкие врывались молодые голоса футболистов, которые с задором и матерком гоняли мяч по снегу. Их не смущало соседство с католическим костелом и католическим же приютом матери Терезы. Надо сказать, я им страшно завидовала: они не боялись испачкать кроссовки. А мне предстояло в новых белых сапогах по щиколотку погрузиться в черно-коричневую жижу...

Преграда образовалась из-за того, что снесли деревянный одноэтажный дом по четной стороне. Краеведы и защитники деревянного зодчества много протестовали по тому поводу. Снесли-то неспроста — собираются стройку разворачивать в охранной зоне, что законом строго-настрого запрещается. Но у нас ведь как? Если нельзя, но очень хочется, то можно… Вот ведь срыли часть Воскресенской горы, «отщипнули» кусок от федерального памятника, между прочим, и построили на том месте гостиницу «Тоян». А все потому, что Макаров и Маршев еще до юбилея Томска успели договориться обо всем, и объехали федеральный закон с Министерством культуры на рысаках.

По правде, фамилии этих двух персонажей всплыли в памяти чуть позже, когда я миновала-таки злополучное место и вместе с вешними ручьями спускалась с горочки. А там, в грязи, у канализационного колодца, из которого вонь поднималась к колокольне костела, недобрыми словами я поминала уже нового мэра. Он хоть и вкалывает, как нас уверяют, по 15 часов в сутки, но, видимо, ни разу не протопал своими ножками по первой улице Томска. Пешая экскурсия пошла бы не только ему на пользу, но и жителям Бакунина, томичам и гостям города.

Мнение редакции может не совпадать с мнением автора