«Вода текла, преград не зная…»: о наводнениях в дореволюционном Томске
Как Томск переживал наводнение в 1890 году
Есть в нашем любимом Томске целый ряд тем из разряда вечных. И ведь были бы это такие темы, как, например, «снова на майские праздники расцвели розы», или «все бежим фотографировать уточек». Увы, нет. Со времен дореволюционных не теряет актуальности тема большой воды — наводнений в Томске.
Посмотрим, что писали о них томские газеты в конце XIX — начале XX века.
Держа руку на пульсе
Жить возле реки непросто: то она пересыхает, то мелеет, а иногда внезапно разливается по окрестностям.
Первые дамбы в Томске, которые наконец-то помогли справиться с наводнениями, начали строиться в 1915 году. Но до этого каждую весну город буквально замирал в ожидании: обойдется ли в этом году без наводнения или опять — лед, разрушения, все сидят на крышах в компании с домашними животными? Отслеживать ледоход начинали заранее. В газетах результаты первых наблюдений появлялись в начале апреля:
«Теплые, даже жаркие, дни минувшей недели настолько испортили дорогу, что почты стали сильно запаздывать; вероятно, скоро сообщение с европейской Россией будет прервано на более продолжительный период времени. Переезжать через Томь уже далеко не безопасно...» (СГ. 1887. № 15).
«Как нам сообщали, Иртыш вскрылся на всем своем протяжении; а Обь только в своих верховьях; 10 апреля вышел первый пароход из Барнаула в Бийск… Тура под Тюменью разлилась, и в городе наводнение» (СГ. 1888. № 29).
Ушайка хоть и маленькая река, но разливалась весной «как большая»
Конечно, все надеялись на «идеальный ледоход», который прошел бы безо всяких осложнений. И нельзя сказать, что таких прямо вот совсем не было. Например, в 1893 году «Сибирский вестник» писал:
«Такой ранней и дружной весны давно уже не было в Томске. В последних числах марта уже поливали улицы. Везде совершенно сухо. 29 марта распустились почки сирени в саду при Сибирском торговом банке. Кое-где пробивается уже зелень. Первого же апреля, около 3 часов дня, река сразу тронулась, и теперь она уже почти совершенно чиста и свободна от льда, а значит, в самом недалеком будущем откроется навигация» (СВ. 1893. № 37).
Но чаще всего вода все-таки поднималась и топила низкие места в городе. Как же готовились к этому сложному периоду? Судя по газетным публикациям — запасая лодки:
«Ввиду наступления весеннего разлива наших рек Томи и Ушайки полицмейстером Л.Н. Некрасовым, как мы узнали, сделано предложение в городскую управу приготовить 100 лодок и нанять рабочих, по крайней мере, по 3 человека на каждую лодку. Распределение этих лодок должно быть следующее: 50 лодок будут находиться за Истоком, 35 лодок за Озером и 15 лодок на реке Ушайке, начиная с дома Гусева. На случай пожара должны быть поставлены две пожарные машины на лодках – одна за Истоком, а другая за Озером. Независимо от этого, городская управа должна будет позаботиться, в случае наводнения, о заготовке потребного количества хлеба и найме помещений для пострадавших жителей бедного класса» (СВ. 1890. № 41).
Но этого, конечно было мало, особенно в случае такого разлива, какой произошел как раз в 1890 году.
«Кажется, весны мы уже не дождемся…»
В этом памятном для дореволюционного Томска 1890 году весна оказалась абсолютно аномальной. Сначала сибиряки, как обычно, с нетерпением ждали, пока река пойдет. Журналисты буквально в каждом номере обращали внимание на положение дел на реках:
«На Ушайке и Томи вода медленно прибывает, но лед цел и еще стоит. Несмотря на дождь, отсутствие серьезного тепла, очевидно, задерживает таяние снега, и прибыль воды мала для поднятия льда такой большой толщины, как ныне по Томи. Зимовавшие по берегу Томи барки и другие мелкие суда введены в Ушайку, хотя и не без труда, вследствие мелководия этой последней. Вообще, пока у нас весна начинается странно, и некоторые метеорологи-любители предсказывают, что очистится река и придут с зимовки к нам пароходы лишь к 5 мая. Но, авось, предсказатели ошибутся» (СВ. 1890. № 44).
«Лед упорно держит реку в своих объятиях. И частый дождик, и теплые, хотя хмурые дни, растворяющие снег и подбавляющие в реку воды, не подняли еще льда, и мы теперь находимся в остром фазисе сибирского бездорожья» (СВ. 1890. № 45).
«Погода у нас все не изменяется к лучшему, и, кажется, весны мы уже не дождемся. 20 апреля дул сильный ветер, а вечером подморозило и было довольно холодно. 21 апреля с утра пошел значительный снег» (СВ. 1890. № 45).
Один из самых известных снимков дореволюционного томского наводнения
Надо сказать, что далеко не все томичи испытывали радостные чувства в отношении грядущего ледохода. Газета писала:
«Чем ближе приближается роковой час движения льда на Томи, а с ним вместе приближается и час наводнения, тем жителям низких мест и вообще местностей, затопляемых водою, больше и сильнее приходится дрожать и опасаться не только за свое имущество, но даже и за жизнь. Но, несмотря на боязнь наводнения, они не решаются до последней минуты покинуть своих насиженных мест и все думают, авось дескать, можно перетерпеть, причем, когда еще опасность далеко, утешают себя всевозможными надеждами на то, что наводнения не будет, а если и будет, то небольшое. То же самое и ныне. Многие говорят, что ныне, если и будет наводнение, то небольшое. Говорят они это на следующем основании. Ныне было много снега, который, растаяв и стекши в реку, очень сильно подымет лед и мелко его разломает, вследствие чего при ходе льда последний не сопрет на повороте, и поэтому вода не зальет берега. Не знаем, насколько это справедливо, но дай Бог, чтобы это были не одни слова» (СВ. 1890. № 47).
Однако ожидание затягивалось. Суеверные люди в это время получили дополнительное подтверждение своим опасениям, поскольку на небосклоне был замечен метеор:
«23 апреля, в 9 часов 5 минут вечера, на восточной стороне неба, вдруг показалась блестящая звезда, величиною немного меньше чайного блюдечка, и довольно медленно покатилась вниз, постепенно переходя из белого в синеватый и красный цвет, и скрылась за горизонтом, немного левее единоверческой церкви» (СВ. 1890. № 47).
Как известно, «расшифровывали» это явление природы как предвестие разных бедствий...
Так в 1890 году выглядели «низкие места Томска»
И вот — дождались
О произошедшем в 1890 году наводнении газеты писали довольно много, пытаясь запечатлеть его хронологию и передать атмосферу ужаса, охватившего город:
«Страшное, небывалое в продолжение многих лет наводнение постигло наш город. Старожилы г. Томска утверждают, что наводнения, бывшие в 1842 и 1845 годах, считавшиеся в то время одними из самых больших на памяти тогдашних стариков, были все-таки значительно менее против нынешнего. На реке Томи 27 апреля заметно было колебание льда, а 28-го в 11 часов дня лед стал трогаться, но вследствие мелководья скоро остановился чрез несколько часов, по случаю сильного напора сверху лед опять тронулся и продолжал идти густой массой; вода прибывала равномерно и вышла чуть-чуть, не более как на вершок, из берегов; но 29 апреля, с трех часов ночи, она стала так быстро прибывать, что в полчаса залила даже такие места, которые до сих пор никогда не затопляло.
Тот момент, когда вода начала быстро пониматься, был, можно сказать, поистине ужасен: жители, гонимые водою, средь ночной темноты, начали спасать свое имущество, малолетних детей, затаскивая с большими усилиями все это на крыши построек. В какие-нибудь 5-10 минут вышки домов осветились множеством огней, а крыши были уставлены различным домашним скарбом и домашними животными. Плач детей, ржание лошадей, лай собак, лихорадочная деятельность взрослых обывателей – все это в общем представляло мрачную и поражающую картину.
В тех семьях, которые были не в силах справиться сами с напором грозной стихии, раздались раздирающие душу крики: «Спасите, спасите, добрые люди!» Но тем было не до них: они спасали своих детей, свое имущество. Людям же, не подвергшимся наводнению, прийти на помощь не было никакой возможности, во-первых, потому, что несчастие это случилось в такое время, когда рабочий люд еще спал, а во-вторых – чувствовался везде большой недостаток в общественных лодках (их было, как говорят, всего около 30); в конце концов, несчастным была подана помощь только полицией, да управскими служащими.
К шести часам утра все Заисточье, Заозерное, Песочное предместья, часть Уржатки и Болота были залиты водою, в особенности первые, и некоторые домики на них (три) были совсем скрыты под водою до самой крыши и представляли как бы островки. …В продолжение дня вода продолжала сильно прибывать: затоплен толкучий рынок, мост огорожен, и на нем запрещено ездить; местность сзади собора залита совершенно; вода проникла даже в собор; нижележащие улицы, выходящие на Миллионную и Магистратскую, в воде…
30 апреля вода стала немного убывать, но ледоход остановился. Если еще несколько дней лед не прорвется – пожалуй, и Большая улица будет в воде. За Озером утонули двое детей. От городской управы ежедневно развозится печеный хлеб, который и раздается нуждающимся.
Бедствие страшное, убытки громадные… Все жалуются на недостаток общественных лодок…» (СВ. 1890. № 49)
Ночь. Нехватка лодок. Но главное — необыкновенно высоко и быстро поднявшаяся вода стала причинами случившегося несчастья.
Томские нравы
Пока одни томичи спасались на крышах своих домов, другие «проявляли» себя в самых разных сюжетах.
Публицисты призывали к энергическим мерам: «Страшное, громадное бедствие постигло Томск, мы говорим о наводнении. Масса пострадавших, и в числе их – большинство бедняков, которые лишились последнего своего имущества. Следует принять немедленно какие-либо меры для оказания помощи неимущим, для того чтобы сколько-нибудь умалить размеры народного бедствия…»
Автор статьи считал, что необходимо созвать экстренное заседание думы и выделить деньги для пострадавших, создать комитет из состоятельных жителей города, объявить подписку «на собрание суммы для раздачи беднякам» и т.д. Но самое главное, на что он обращал внимание – это на то, что опять город оказался не подготовлен к бедствию: «Недостаток оказался даже в лодках, необходимых для сообщения в местностях, залитых водой, для перевозки обывателей этих мест и их имущества….» (СВ. 1890. № 50).
Вода и огонь
О том, как несколько дней спустя горожане очутились буквально между водой и огнем, рассказывал репортер «Сибирского вестника»:
«С утра 1 мая вода начала сбывать, особенно заметно она сбывала под вечер, часов с 6 или 7. В это время лед на Томи шел очень сильно. Полною грудью вздохнули утомленные жители, радуясь, что наконец-то избавились от беды, многие даже уже начали перебираться в свои гнезда в полной надежде, что в ночь на 2 мая вода спадет совершенно.
Но недолго пришлось радоваться им. Лед вдруг остановился, сделался затор, и вода вновь, часов с 11—12 ночи, начала прибывать с удвоенную, против 29 апреля, силой. В час она уже достигла той высоты, какая была в ночь на 30 апреля, а к трем часам ночи она уже более чем на пол-аршина перешла уровень…
Панический страх обуял жителей низких местностей. Вода появилась в тех низах, что 29-го числа не было даже и признаков ее; пришлось перебираться наверх. В одноэтажных высоких домах тоже показалась на полу вода, и обыватели перетаскивались на чердаки. Но всего хуже было положение несчастных, живущих в низких маленьких избушках.. Страх жителей увеличивался еще и тем, что лодок почти совсем не было, и подать помощь, так же как и ожидать ее, было очень трудно.
Но этот страх перед утром перешел почти в ужас: забили тревогу, начался пожар в доме Карпенки, и принимал он все большие размеры; а помощи не было.
Мысль, что у каждого может случиться пожар и что всякий может на нем поплатиться не только своим имуществом, но даже и более – своею жизнью – овладела всеми, и произвела у некоторых настолько сильное нервное возбуждение, что они под влиянием его захворали.
Вода утром 2 мая остановилась на месте, но ненадолго. Днем она то прибывала на вершок, на два, то убывала на столько же.
Такого наводнения, как 29 апреля, не было в Томске, говорят, более чем 50 лет, да и бывало ли когда здесь что-либо подобное? Затопило пять частей города, или иными словами, более половины всех жителей сидит в воде. Вода разлилась даже по Большой улице, так что там всплыли тротуары; лошади по Большой улице бредут (против корпуса Королева) по колено в воде. Затопило здание мужской гимназии, и поэтому там прекращены пока занятия, женская гимназия затоплена еще с 29 апреля… Собор старый не успел обсохнуть, как опять весь наполнился водою... Весь базар находится в воде…
Но это – имущественная материальная потеря, которую рано или поздно еще возможно вознаградить, но кто же и чем вознаградит потери, которые не переведешь на деньги: здоровье, нервное потрясение и, наконец, человеческие жертвы?... Тысячи вздохов и стонов, крики: «Спасите! Спасите!» - как ножом режут сердце…
Вода днем 3 мая сбывала, но чрезвычайно медленно…» (СВ. 1890. № 50).
Фото: pastvu.com / humus.livejournal.com/5666960.html
Подробно остановившись на случившихся во время наводнения пожарах (их было по меньшей мере два), газета так описывала случившееся:
«Страшное зарево и сильный, продолжительный набат на всех каланчах извещали город ночью 2 мая о том, что при бедствии небывалого наводнения грозит еще новое несчастие от огня. Народ валил, несмотря на ночное время, массами к месту пожара – к набережной улицы Ушайки, где горел деревянный флигель мещанина Карпенки. Пламя быстро перешло на соседние постройки, но не было никакой возможности подступиться к самому месту пожара: с одной стороны вся Береговая улица была загромождена льдом, с другой стороны плескала вода глубиной до двух сажень. Пожарная команда... не могла подъехать к горящим зданиям. Казалось, не было возможности спасти даже людей из объятого пламенем здания. Они молили о помощи, видя неминуемую смерть в пламени или в воде, их окружавшей. В общем, картина была ужасна – народу кругом было много, но никто не знал, как и чем помочь людям, гибнущим на глазах».
Положение спас полицмейстер, который приказал поставить пожарные машины на лодки, и одновременно сам на собственной лодке принялся спасать людей из огня: «Таким образом удалось спасти в короткое время всех, находившихся в опасности, которых было до 20 человек» (СВ. 1890. № 50).
А в это время…
Наводнение затронуло и окрестности Томска, о чем свидетельствовал рассказ очевидца из села Кривощековского Томского округа:
«22 апреля, в 4 ½ часа дня, жители села, ждавшие с нетерпением, с давних пор, скоро ли двинется и пройдет река, заметили с радостью, что лед на Оби начинает двигаться. Бедняги! Если бы они знали, сколько она принесет и несчастья, сколько разорит семейств! Нет, они тогда бы не ликовали, не приветствовали бы пробуждающуюся реку…
Этот день с утра был холодный, ночью выпал снег… Обь тронулась, но к вечеру остановилась и так простояла до следующего дня. В полдень 23 апреля Обь рванулась со всей силой. Льдины громадной величины, иногда во всю ширину реки, то есть не меньше версты (такую льдину называют плесом), неслись мимо нас, унося с собою столбы, гумна, даже живность, как зайцев, и проч. И вот такая льдина, упираясь и двигаясь по всему протяжению нашего левого берега, сворачивала и ломала все помещающиеся на нем постройки. Бани, дворы и мелкие постройки падали или уносились совсем.
В то же время другая половина Оби пошла справа Кривощековского, образовавши из села небольшой островок, постепенно уменьшавшийся. Часов в 10 вечера Обь снова остановилась, уровень воды в селе поэтому стал быстро подниматься; оставалось очень незначительное пространство земли, не покрытое водою, и с десяток домов, на пазах которых не было ее. Но на другой день, 24-го, можно было свободно плавать по всем улицам и проулкам в самых больших лодках.
Все жители сгруппировались в двух-трех домах, в церкви и в здании волостного правления.
Удивительное зрелище представляло в то время село. Куда ни кинешь взор – вправо, влево, вперед, назад – везде вода и лед. В этой быстро мчащейся массе из воды и льда стоят дома, церковь, амбары и проч.; одни дома закрыты водой совершенно, другие полузакрыты, и нет ни одного, где бы не было ее в ограде, – все это представлялось чем-то сказочным…
К 26-му числу вода вышла из села. Результаты наводнения таковы: унесло десять домов, почти все бани; уцелело, кажется из гумен только два.. из живности утонуло много куриц, немало свиней и уплыли у некоторых гуси и утки. Рогатый скот спасся благодаря тому, что его заранее угнали в соседнюю деревню. … Несчастных случаев с людьми, впрочем, не было.
Ужасное наводнение постигло не один Томск и нас, но и несколько сел и деревень, находящихся немного выше и ниже нашего села. Так, например, немалые бедствия от воды потерпели жители Усть-Ики, Огурцово, Криводанки, Крохалевки, Катковой – все они Кривощековской волости» (СВ. 1890. № 58).
Очевидцы писали, что по залитым водой улицам можно было плыть на больших лодках
Замерший город
Залитый водой, Томск весной 1890 года как будто замер:
«Разные учреждения, учебные заведения, заводы, торговля и т.п. вынуждены были прекратить теперь свою деятельность... Томь, затопивши большую часть нашего города и все прилегающие луга, представляет море льда, который, несмотря на высокий уровень воды, почти не шевелится. Около села Белобородова невероятное скопление льда, и нет никакой надежды на скорую убыль воды. Напротив, надо ожидать, что она еще прибудет вследствие напора сверху… Что тогда будет с нашим городом?..» (СВ. 1890. № 50).
Спустя пять дней
К счастью, вода не стоит вечно — весна идет, лед тает, и река постепенно входит в обычное русло. Ушла вода и в 1890 году — правда, только через пять дней:
«Наконец-то жители после пятидневного нервного возбуждения, страха за свое добро и за себя могут вздохнуть свободною грудью — опасность миновала: вода, наделавшая столько бед и напастей, начинает сбывать. 3 мая до трех часов вода сбывала медленно, потом все быстрее и быстрее, и в ночь на 4 мая, к утру, она сбыла более чем на два аршина. Печально теперь смотреть на места, которые оставила вода, — все поковеркано, поломано, размыто. Особенно печальное, неприглядное зрелище представляет толкучий рынок, на котором, что называется, живого места не осталось; да и на другие местности тоже не особенно весело смотреть.» (СВ. 1890. № 51).
Об ущербе писали и другие заведения, в том числе образовательные:
«От неожиданного бедствия, причиненного городу Томску нынешним наводнением, пострадало и здание нашей женской гимназии, где, как мы лично убедились, вода причинила большое разрушение: в нижнем этаже, в котором помещаются столовые пансиона и кухня, разворочены полы, разрушены печи и т.п. Надворные постройки разрушены почти совершенно. Попечительный совет гимназии находится в большом затруднении относительно изыскания средств, необходимых для этого неожиданного расхода. Женская гимназия, поддерживаемая городскими средствами, как нам кажется, может надеяться на помощь городской думы, которая, вероятно, не откажется ассигновать необходимую сумму на поправку всех разрушений, причиненных зданию гимназии наводнением» (СВ. 1890. № 56).
Еще раз. На «бис»!
Прошла неделя, и оказалось, что природа припасла в 1890 году еще один сюрприз томичам:
«Что-то необыкновенное, роковое, совершается над нашим городом в нынешнем году. Едва успели вздохнуть наши несчастные жители от ужасного, разорившего многих вконец несчастья, не успели они еще высушить, хотя мало-мало, свои углы, как то же несчастие снова нависло над несчастным городом. Вследствие ли продолжительных дождей или потому, что теперь начал таять в лесу снег, вода на Ушайке и р. Томи с утра 14 мая начала вновь прибывать, хотя и очень тихо. Но многие низкие места уже вновь затопило. По поводу этой прибыли воды нам пришлось говорить с некоторыми томскими старожилами. Все они говорят, что эту новую прибыль они предугадывали и нисколько ей не удивляются; вода еще будет прибывать. «Это земляная вода, — говорили они, — вот первый гром грянул, она и выступила. Много ее бывает иногда».
Городскою управою для помощи жителям поставлены уже лодки: за Озером три и за Истоком две» (СВ. 1890. № 55).
И вот в этот-то момент, когда Томск едва оправился от наводнения, и приехал Чехов:
«Утром 16 мая в Томск из Омска приехал известный русский писатель Антон Павлович Чехов, автор драмы «Иванов». Здесь он пробудет несколько дней» (СВ. 1890. № 55).
Неудивительно, что Томск, как известно, Антону Павловичу совсем не понравился.
В пользу пострадавших
Сбор денег в пользу тех, кого не пощадила река, начался стихийно. Газета писала:
«4 мая в редакцию «Сибирского вестника» поступили пожертвования в пользу бедных жителей г. Томска, пострадавших от наводнения: от студента N. 3 р.; студента Г. 5 р.; студента М. 2 р; студента С. 3 р., студента Л. 3 р., а всего 16 рублей, которые и переданы 5 сего мая в распоряжение и.д. губернатора». (СВ. 1890. № 51).
7 мая было созвано экстренное заседание томской городской думы, на котором решался вопрос о помощи пострадавшим от наводнения. Были собраны деньги от гласных – 641 р., а также создан комитет для сбора денег и раздачи их беднякам (СВ. 1890. № 52). Выделены были деньги городом, а также перечислила деньги Москва – 700 р. Журналисты констатировали: «По крайней мере, первая помощь действительно разоренным и нуждающимся обеспечены» (СВ. 1890. № 53), при этом пожертвования от частных лиц продолжали поступать. Газета тщательно фиксировала:
«В среду, 16 мая, вручены И.А. Хаову девять рублей, пожертвованных воспитанницами местной Мариинской женской гимназии, в пользу пострадавших от наводнения в городе Томске. Деньги переданы по принадлежности» (СВ. 1890. № 55).
«В г. Барнауле в пользу пострадавших от наводнения в г. Томске собрано 20 р., каковые деньги переданы в городскую управу» (СВ. 1890. № 56).
«Доверенный фирмы Бродского, г. Зуммерфинкель, телеграммою поручил своей супруге передать для раздачи пострадавшим от наводнения 100 р.» (СВ. 1890. № 56).
«Всех сумм, поступивших до настоящего времени от разных учреждений и частных лиц в пособие пострадавшим от наводнения в г. Томске и находящихся в распоряжении комитета, как нам передают, 10.489 руб. 15 коп. П.В. Михайлов пожертвовал для той же цели 30.000 кирпичей» (СВ. 1890. № 56).
Любопытно, что после подсчета ущерба обнаружилось:
«По сведениям, полученным нами, убытки от наводнения, постигшего Томск, далеко не столь значительны, как предполагалось сначала. Дело в том, что затоплены были такие местности, в которых преимущественно селилась беднота; потому, очевидно, потери неимущих жителей, значительные и ощутительные для них, в общей сложности не могут составить большие суммы» (СВ. 1890. № 60).
В поисках выхода
Анализируя наводнение 1890 года, журналисты писали:
«Каждый год у нас бывают эти наводнения. Вполне очевидно, что с каждым годом они только будут увеличиваться, ибо река мелеет под нашими усилиями, а вода, оставаясь даже одна и та же, выходит все больше и больше из берегов и чинит населению все большие и большие убытки. А мы, едва пройдет наводнение, снова перебираемся в наши замоченные хибарушки, чтобы дожить в них до будущего наводнения. И едва пройдет вода, а с ней неделя и другая, как забудутся острые ощущения бедствия, и мы снова впадем в наше сонное безделье» (СВ. 1890. № 51).
Однако, по мнению «Сибирского вестника», уже пора было начать бороться со стихией. Предлагалось следующее:
«Думе следует немедленно избрать немногочисленную… комиссию и поручить ей немедленно же изучить историю томских наводнений, осмотреть берега Томи и Ушайки и в подробностях ознакомиться с местами, где обыкновенно происходят заторы. Комиссия вполне может исполнить это поручение, ибо и в городе, и в окрестных деревнях есть немало лиц, издавна ведущих систематически записки о погоде, а значит — и о наводнениях. Кроме того, возможно получить и целый ряд устных сведений от почтенных старожилов. Надо помнить, что, прежде чем бороться с каким-нибудь явлением, надо его изучить во всех подробностях. А для этого исторические справки более чем необходимы, ибо в них только мы можем получить драгоценные указания….
Наконец, изучив места заторов, которые бывают, насколько нам известно, в Спасе на Яру, в городе за бойнями, у крутого поворота Томи, в деревне Белобородовой и у Чернильщиковой, мы предлагаем взрывать заторы динамитом» (СВ. 1890. № 51).
Эти предложения были озвучены на заседании томской городской думы, но, судя по всему, особого резонанса не вызвали.
Вообще же, читая отчеты о заседаниях думы, можно прийти к выводу о том, что виноватыми в ситуации наводнения являлись... сами пострадавшие, которые «не там селились».
Так, на заседании Томской городской думы 13 апреля Картамышев поднял вопрос о необходимости укрепления берегов Ушайки на Бочановской улице, «так как там берег обваливается и грозит опасностью строениям». Далее приведены были реплики депутатов:
«Шумилов: — Пусть обваливается! Зачем жители строятся там на самом берегу? Сами и виноваты.
Беляев: — Значит, по-вашему, надо выгнать их оттуда? Строятся на своих местах. Эдак, по-вашему, и на Болоте нельзя строиться, потому что там требуются исправления.
Картамышев: — В том и состоит идея городского общежития, что гражданин платит налоги для того, чтобы получать за это охрану своих интересов, чтобы в нужде к нему пришли на помощь. Теперь наши сограждане на Ушайке рискуют потерять имущество, и мы обязаны охранять их. По-моему, из целого ряда нужд укрепление Ушайки — самое первое.
Шумилов: — Да и что там за домишки! Не стоит из-за них расходовать денег.
Евтропов: — Помилуйте, там ведь люди живут, они обстроились. Как же не прийти к ним на помощь?!» (СВ. 1890. № 42).
***
Но мы-то теперь знаем, что у проблемы было другое решение: не выселять жителей из низин, а создать защитное сооружение для всего города — дамбу. Томские наводнения, подобные тому, что произошло в 1890 году, канули в историю. Но река и в XX веке, и даже в XXI до сих пор проявляет свой нрав.