«Нельзя отворачиваться от таких людей». Опасны ли поправки в закон о психиатрической помощи?

Рассказываем, что меняют нашумевшие поправки в закон о психиатрической помощи и как ведется защита прав пациентов в Томской области

Несмотря на возражения экспертов, родительских организаций и общественников, Госдума приняла поправки к закону «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании». Документ в начале августа подписал президент.

Из закона исключили упоминание о необходимости создания независимой общероссийской службы, которая должна защищать права пациентов психиатрических больниц. Такая служба могла бы заботиться и о правах подопечных психоневрологических интернатов (ПНИ).

Поправки предполагают, что защиту прав таких граждан, в том числе находящихся в ПНИ, будут осуществлять:

• региональные органы власти;
• омбудсмены;
• общественные палаты;
• общественные наблюдательные комиссии (ОНК);
• государственные юридические бюро и адвокаты;
• общественные объединения.

Поправки предлагают еще одно значимое нововведение — создание на территории каждого региона «комиссий по рассмотрению вопросов о приеме в ПНИ». В состав таких комиссий будут включаться:

• представители местных минздравов;
• общественные объединения и негосударственные организации;
• врачи-психиатры.

Они будут заниматься вопросами приема, перевода или выписки пациентов, страдающих психическими расстройствами, а также определять среди прочего, потребуется ли пациенту уход при выписке из стационарного учреждения.

Кроме того, поправками уточнили ряд вопросов, которые касаются форм ограничения прав пациента «в интересах здоровья или безопасности». Речь идет о временном ограничении врачами круга лиц, с которыми больной общается по телефону, число посетителей, длительность встреч и прочее. В решении об ограничении обязательно будут указывать, что послужило основанием.

Еще среди значимых нововведений — поправки описывают основания для временного выбытия из стационарного учреждения на сутки. Для этого необходимо заявление пациента или его законного представителя, согласие человека, который будет помогать пациенту и ухаживать за ним на время отсутствия в стационарном учреждении.

Во время подготовки проекта ко второму чтению учредитель фонда помощи хосписам «Вера» Нюта Федермессер говорила, что ей «стыдно за эту Думу».

— Вымарывание из закона статьи о создании специальной, независимой от поставщика услуг Службы защиты прав людей с психическими нарушениями нарушает все десятилетиями существовавшие между государством и обществом негласные договоренности о том, что можно, конечно, закон нарушать, но если уж правда вылезет наружу — ответишь. Если в законе такой службы не будет, то не будет и способа контроля. А раз нет контроля — нет нарушений. Нет нарушений — нет наказаний. Значит — никто ни в чем не виноват, да и вообще, «не слушайте их — это же ПСИХИ», — комментировала поправки Федермессер в своем телеграм-канале.

Редакция vtomske.ru попросила уполномоченного по правам человека в Томской области Елену Карташову прокомментировать изменение закона о психиатрической помощи и рассказать, какая работа по защите прав пациентов ведется в Томской области.

— Главная претензия со стороны общественников — вместо того чтобы повысить гарантии прав людей при оказании им психиатрической помощи, поправки в значимых вопросах их понизили. А как вы считаете?

— Прежде всего важно подчеркнуть такой момент. Окончательная редакция закона все же изменилась, не все положения, которые были в первых вариантах и подвергались критике, остались неизменными. Второе. В больнице нередко содержатся действительно опасные люди, которые кого-то убили или покалечили. Некоторым нельзя даже ручку дать без присмотра, потому что может произойти все что угодно. Без ограничений их прав не обходятся ни в одной стране. А вот в ПНИ опасный человек находиться не может, и там жесткий режим ни к чему. Не нужно путать медицинские и социальные учреждения. Интернат — это стационарная организация социального обслуживания, но это не больница! Поэтому правовое положение у людей, которые там находятся, разное.

Далеко не все новые ограничения, которые появятся после поправок, касаются ПНИ. Если каждую статью закона внимательно читать, то можно увидеть как минусы, так и плюсы. Но должна признать, написано довольно тяжелым языком… Посмотрим, как это все будет работать, новая редакция закона вступит в силу осенью 2024 года.

— Документ упраздняет так и не созданные за 30 лет в регионах независимые службы защиты прав пациентов. Как вы к этому относитесь? Есть ли в Томской области такая служба?

— Вот тут я согласна с экспертами, именно это все же снижает гарантии защищенности прав пациентов. Плохо, что за 30 лет так и не создали специализированную службу. По сути, повсеместно не исполнялся федеральный закон. Когда его принимали, предполагалось, что это будет федеральная структура. Потом меняли закон и говорили: «Если уж сильно вам в регионе надо, то сами создавайте эту службу». Несколько лет назад было предложение создать такую структуру при уполномоченном по правам человека в РФ. Эта служба работала бы с привлечением НКО, психиатров, региональных уполномоченных. Но тоже никуда эта тема так и не сдвинулась.

Потом появилась поправка в закон об ОНК (общественных наблюдательных комиссиях) — они осуществляют независимый контроль за соблюдением прав человека в местах лишения свободы и иных местах принудительного содержания. В Томской области тоже есть такая ОНК, она достаточно активно работает. Так вот, после принятия поправок несколько лет назад они получили право заходить и смотреть, как соблюдаются права человека в закрытых отделениях психиатрических больниц. Эти комиссии вообще никому не подчиняются, членов ОНК назначает Общественная палата РФ. Общественный контроль в психиатрии сохранился.

Мы с ОНК стали чаще посещать эти учреждения, как вместе, так и по отдельности. Мне кажется, в Томской области у нас достаточно неплохо ведется эта работа. Ни у меня, ни у членов ОНК нет проблем с доступом в психиатрические стационары. Ни разу не было, чтобы нас не пускали. И на наши замечания в целом реагируют конструктивно. Учитывая это, можно сказать, что в нашем регионе не стоял остро вопрос о создании отдельной службы защиты пациентов.

— Появляется новая статья о межведомственных комиссиях, которые будут решать вопросы о выходе пациента из интерната. До этого достаточно было получить санкцию главного врача. Не приведет ли это к созданию дополнительного барьера к выписке?

— Я хоть и юрист, но не люблю, когда все сильно зарегулировано разными инструкциями. Однако здесь как раз тот случай, когда четкого правового регулирования очень не хватало.

Сейчас поясню. В прошлом году я приехала в интернат к одному подопечному, потому что он обратился ко мне с жалобой. Не могла его найти. Потом в учреждении мне сказали, что он находится в домашнем отпуске. А ведь я знаю, что он сирота. Выяснилось, что его руководство интерната отпускало домой к сотруднику интерната, и человек целыми днями работал у них на огороде. Я считаю, что это не домашний отпуск, а использование рабского труда. Я добилась прекращения этой практики. Но прямого запрета на такие вещи нигде не было. А вот теперь закон поможет перекрыть эту схему, комиссия такие «отпуска» вряд ли пропустит.

Нельзя бесконтрольно отпускать нездоровых людей на сторону, немало случаев, когда они становились жертвами преступлений в силу своей беспомощности. Я думаю, что добросовестные НКО, годами нарабатывавшие практику сопровождения пациентов ПНИ, не должны пострадать. Отказы ведь можно обжаловать, я готова помогать в этом. В конце концов есть прокуратура, которая может поправить администрации интернатов, действующих во вред своим подопечным.

— Еще один момент — поправки уточнили порядок ограничений прав пациентов. Речь идет об ограничении права вести переписку без цензуры, получать и отправлять письма, посылки, бандероли и денежные переводы и так далее. Уточняется, что это «в интересах здоровья и безопасности пациента и других лиц». А что вы об этом думаете?

— Прежде всего стоит отметить, что эти ограничения были много лет и в старой редакции закона. И касаются они в основном пациентов психиатрических стационаров, а не ПНИ.

Есть в этой поправке и положительный момент. К примеру, сейчас врач достаточно легко может запретить пациенту пользоваться телефоном без всяких инструкций, на основании того, что он считает этого человека опасным. Закон требует только занести это в историю болезни. Я встречала случаи, когда запрет был вообще устным.

А со следующего года эта процедура усложнится, все должно быть письменно обосновано, то есть, опять же, будет легче обжаловать такое решение.

К тому же есть случаи, когда этот запрет необходим. Ведь были ситуации, когда пациенты звонили и угрожали минированием разных объектов. Еще содержался у нас в одном учреждении такой мужчина, который чуть до смерти не забил свою жену. Он ей звонил постоянно с угрозами. Естественно, врач его ограничил в звонках.

Еще в новой редакции появилась, помимо телефонов, такая формулировка, как «иные технические средства связи», к которым может относиться в том числе планшет. Раньше вообще их не давали пациентам. Еще один важный момент — в старой редакции 37-й статьи указано, что пациент может вести переписку без цензуры. В новой редакции этой статьи прямо указали круг лиц, куда можно обратиться с жалобой без цензуры. Хорошо, что там указаны органы власти, адвокаты, прокуратура, государственные юридические бюро, иные государственные органы и негосударственные организации, к которым относятся уполномоченные по правам человека и ОНК. Но у нас в Томской области это и так нормально работало, жалобы к нам поступали регулярно, однако в других регионах РФ бывало и по-другому. Омбудсмену просто могли сказать: «А ты чего приехал? Тебя в законе нет. Ты кто такой? Приходи с прокурором». А сейчас это право посещения и бесед закрепили в законе.

Опять же, в новой редакции расширили перечень лиц, с которыми пациентам стационара можно встречаться наедине. В том числе добавили родственников (странно, но их в старой редакции указать забыли), также оговорили возможность беседовать наедине с уполномоченным по правам человека, а еще со своим законным представителем.

Напомню, что все эти новые нормы начнут действовать только через год. И за это время Минздрав и правительство должны будут принять ряд документов, четко регламентирующих порядок и процедуру, как это все должно происходить. То есть правила установят не по отдельно взятой больнице, как это бывает сейчас, а сделают их едиными по всей стране.

— Нередко в поле зрения СМИ попадает шегарский интернат «Забота». Люди жаловались, что к постояльцам применяют насилие, сотрудники интерната незаконно на средства недееспособных пациентов покупали сладости. В декабре 2021 года один постоялец организации умер, попав в больницу с множественными переломами ребер. Что происходит в этой организации и почему так часто выявляют нарушения?

— Во-первых, это самый большой психоневрологический интернат в области, я там бываю несколько раз в году, иногда сама эти нарушения и нахожу. Уследить за несколькими сотнями особенных людей действительно непросто. И за соблюдением их прав тоже.

Во-вторых, он находится далеко от областного центра. Это вообще характерная проблема для таких учреждений, построенных в советское время. Если учреждение находится далеко — гораздо сложнее найти в штат квалифицированных сотрудников. Там постоянно некомплект, городские врачи и младший персонал туда не особо рвутся. Плюс есть подопечные с тяжелыми заболеваниями, которым требуется постоянный присмотр и уход, и у них помимо психиатрии есть другие серьезные диагнозы. Есть вообще лежачие пациенты, которым требуется паллиативная помощь, а у интерната нет лицензии на этот вид деятельности. Это нарушение прав людей с психическими расстройствами.

Я сторонник реформирования таких интернатов. Тяжелых пациентов нужно переводить ближе к населенным пунктам, где доступнее качественная медицинская помощь.

Нельзя отмахиваться от этой проблемы. Ведь любой человек может оказаться в таком интернате в силу возрастных изменений или какой-либо травмы. У нас там живут и благополучные в прошлом люди, есть и с высшим образованием. Один мужчина попал в страшную аварию, у него серьезные повреждения головного мозга, он не может себя обслуживать, а родственники куда-то все делись. Вот он и попал в интернат. Не застрахован от этого никто, поэтому нельзя отворачиваться от таких людей и делать вид, что нас это не касается.