Фронтовая альма-матер

Холод. Неизбывный холод — вот что запомнилось в первые годы войны, наверное, больше всего.

Город запасался топливом, направлял людей даже в Кузбасс, отгружать уголь непосредственно с шахт. Там работало много томских студентов. Но топлива все равно не хватало. И студенты перед занятиями шли на черемошинские склады, а когда те опустели, тащились с санками через замерзшую Томь.

На том берегу, в Тимирязевском бору, ждали сваленные и распиленные преподавателями деревья. Их укладывали на самодельные санки, впрягались и волокли до учебного корпуса, а в аудитории кололи, топили печи. Но что скромные печи для большого здания — холод был невыносимый, мерзли чернила. Сидели на лекциях в верхней одежде и писали карандашом, согревая дыханием руки.

«В аудиториях стоял холод, всю войну не было электроосвещения, — вспоминали бывшие студенты. — Из-за холода занятия часто проходили на квартирах преподавателей. Так, латинским языком занимались дома у Молиной, где отапливалась одна комната».

А в Научной библиотеке университета действовал только один читальный зал, занимались там и преподаватели, и студенты. Но и в этом единственном зале сидели в шапке и валенках.

Университетская роща пуста. Туда никого не пускают — военный объект. Да и главный корпус университета не узнать: старейший вуз одним из первых принял заводское оборудование. Здесь теперь работает оптико-механический завод.

Кабинеты и аудитории университета освобождали для завода сами студенты. Транспорт не давали, переносили всё на руках: лабораторное оборудование, приборы, шкафы и книги. Ценнейшие экспонаты трех музеев — минералогического, зоологического и этнографического.

Часть реликвий унесли в Научную библиотеку, но разместить там всё самое ценное не смогли. Горисполком выделил восемь небольших деревянных зданий, спешно выселял жильцов: туда и переезжали в срочном порядке университетские кафедры, кабинеты, лаборатории.

Химическому факультету особенно не повезло, его имущество сильно пострадало. «Большая часть оборудования на улице Горького осталась лежать под навесом, часть погибла», — находим в воспоминаниях.

Передав городу, в общей сложности, свыше 30 тысяч квадратных метров учебной и жилой площади, университет не получил и десятой доли: занятия проходили в тесных разрозненных зданиях. И даже в лабораториях СФТИ.

Когда положение на фронте изменилось, университет напомнил об эвакуированном заводе — Москва отмахнулась. Но и заводчане были недовольны: разрешение вернуться на родину, в Подмосковье, они получили лишь осенью 43-го. И сразу начали собираться.

«Завод оставил университет в разрушенном состоянии, — читаем. — Здание сильно пострадало от находившихся там станков, машин и спецоборудования. Многие аудитории были переделаны для нужд завода, приходилось приводить их в пригодное для учебных и научных целей состояние».

Побывав под бомбежкой, храм науки пострадал бы, наверное, меньше. Такую разруху трудно было представить: «Паровое отопление не действовало, полы и потолки в ряде комнат пробиты, внутренняя электропроводка испорчена, разрушено спецоборудование лабораторий. Зданию нужен был капитальный ремонт».

По-хорошему, следовало заколотить вход досками, вселяться было безумием. И все же, посовещавшись, решили переезжать. Строителей город не дал — нет лишних рук. Обратились в правительство. Через год на ремонт главного корпуса университет получил миллион рублей, но выполнить работу по-прежнему было некому.

Пришлось ремонтировать своими силами: за работу взялись студенты и преподаватели.

«На военные рельсы» перешли все подразделения вуза. Ботанический сад взялся выращивать для госпиталей лекарственные растения. А главной его заботой стали овощи для вузовской столовой — картошка и свекла. Их выращивали там же, где тропические растения, рядом с пальмами.

Потом переоборудовали под овощехранилище одно из строений Ботанического сада. А когда вспыхнула эпидемия тифа и в Томске ввели карантин, там устроили санобработку: на опытном участке возвели срочно баню, открыли дезокамеру. Противостоять болезни вполне удалось. А вот нежные растения сада болели и гибли: им не хватало тепла.

А томские вузы, как заправский колхоз, участвовали в посевной и уборочной. Сеяли, косили, выращивали, молотили. По заданию Наркомпроса во все учебные планы включили аграрное дело. На одних факультетах изучали трактора и молотилки, на других — общее земледелие и местные культуры. Летом отправлялись в деревню и закрепляли знания на практике, оставаясь до конца сезонных работ.

Весь город в войну был покрыт огородами. Использовали каждый пустырь, каждый участок. Вырубали березовые рощи и сажали картофель. Ничего, после войны, рассуждали, посадим новые рощи. Главное — выжить, выдержать, продержаться голодное время.

На фронте труднее: что тыловые тяготы по сравнению с теми мучениями! И томичи посылали на фронт продукты, помогали семьям фронтовиков, инвалидам войны. В голодный Ленинград, едва прорвали блокаду, отправили целый вагон продуктов: рыбу, мясо, пельмени.

Из скудного заработка выделяли в фонд обороны. Однодневный заработок отчисляли на поддержку Сибирской дивизии. За участие в сборе средств приветственные телеграммы из Москвы получили университет и мединститут.

«Прошу передать профессорам и научным работникам Томского университета, — читали с трепетом, — мой боевой привет и благодарность от Красной Армии». И подпись: Иосиф Сталин.

Но от вузовского города ждали другого: «Как сказал секретарь райкома товарищ Шеляков, перед вузами Томска поставлена задача воспитывать грамотных специалистов». А это как раз было трудно. Чудовищно трудно!

Бедствовали вузы, бились с нуждой техникумы. У коммунально-строительного забрали для госпиталей учебный корпус, подсобные помещения, общежитие. Техникум кочевал по городу, переезжал семь раз, — «большая часть лабораторного оборудования и инвентаря погибла».

Лучше жилось тем, кому помогали заводы. Машиностроительный техникум, эвакуированный из Кременчуга, разместили в одном из корпусов подшипникового завода. Заводчане неплохо его опекали.

Трижды переезжал с места на место химфак ТГУ. Да так и не обрел надежный кров, пока не вернулся в родные стены. А кафедру ихтиологии прикрепили к «Рыбтресту»: преподавателей и студентов отправили в Нарым — помогать выполнять план по рыбодобыче.

По воспоминаниям томичей и материалам Центра документации новейшей истории

Продолжение следует...