Забудьте Пушкина. Нет милости в нашей стране

О работе комиссии по вопросам помилования в Томской области. Попытка литературно-криминалистического исследования

Зуев походит на Гребенщикова, нашего барда знаменитого. Если того немного сплющить сверху и расширить по бокам. Затемненные очки, бородка. Поживший, мудрый взгляд…

Владимир Зуев в некотором роде историческая личность для нашей области. Он — один из двух помилованных в нашей области за время существования региональной комиссии по помилованию. С 2001 года этой чести удостоились двое. Зуев и еще одна девушка из воспитательной колонии.

***

Зуев был осужден в 1998 году по «модной» (с его слов) тогда 126-й статье Уголовного кодекса «Похищение человека». Шла чеченская война, людей действительно похищали. Будучи человеком неглупым, себя виновным признает, но приговор сам себе вынес по статье соседствующей, 127-й — «Незаконное лишение свободы».

Выколачивал долги. Даже не для себя, а для соседского деда. Посадили должника в подпол, дали еды, ведро пустое, два старых пальто — укрыться. Сиди, пока родственники за тебя долг не отдадут.

Созвонившись, поехали на встречу к родственникам за обещанным возвратом, но встретили их не сестры должника, а оперативники.

Виноват? Безусловно. Семь лет лишения свободы. Из них пять лет он провел в колонии. Два года свободы ему подарил президент, издав персональный Указ о помиловании Зуева.

…Мы пьем чай в одном из заведений на проспекте Ленина. Больше молчим, чем разговариваем. Каково это: осмыслить невеселое прошлое спустя, без малого, 20 лет? Бывший моряк, журналист, коммерсант, первый год на свободе нищенствовал. Потом Владимир организовал небольшую автостоянку возле своего частного дома. Двадцать пять рублей — ночь. Тем и спасался.

Через месяц после освобождения Зуева умерла его мама.

Президент успел вовремя.

Победа окрыляет

Историю с Зуевым очень хорошо помнит Владимир Федоров, мой коллега, корреспондент газеты «Красное знамя», член комиссии по помилованию Томской области с самого ее основания, с 2001 года (фотография Федорова взята с сайта музея «Следственная тюрьма НКВД»).

— Все были против, все! Региональное УФСИН отчаянно сопротивлялось, федеральное тюремное ведомство отказывало нам тоже. Григорий Андреевич (Шамин) лично в Москве бился и доказывал нашу правоту (Григорий Шамин в ту пору — заместитель председателя Государственной думы Томской области, первый председатель комиссии, возглавлявший ее в 2001-2011 годы — прим. автора). Это было единодушное мнение комиссии, все были в одном порыве, все хотели помочь этому человеку.

Да, победа всегда окрыляет. С тех пор многое изменилось. Сейчас комиссия работает рутинно, спокойно и безрезультатно. Не милуют никого. В 2019-м было подано 44 ходатайства. В 2020-м — 29 людских прошений. Все — отклонены. Члены комиссии порой принимают решение поддержать ходатайство осужденного, но Москва региональным слезам не верит.

Владимир Иванович добавляет, что комиссия по помилованию, на его взгляд, приобретает прокурорский уклон. С людьми не встречаются. Рассматривают только справки, выжимки из дела, которое поставляет спецотдел УФСИН.

— Если есть малейший повод — обязательно надо встречаться с теми, кто подает ходатайства! Искренность и раскаяние нельзя увидеть в справке.

— Почему же так случилось? — спрашиваю я.

Федоров медлит.

— С годами как-то все опрощалось.

Владимир Иванович — журналист. Ему интересны люди.

Фотография

Щедрый гуманизм и не щедрый

Миловали всегда, даже во времена Ивана Грозного, но нас интересует постсоветский период. Именно в эти годы сформировался принципиально иной цивилизационный подход, при котором государство системно обращает внимание на всех своих граждан, в том числе и на не совсем хороших.

Практика помилования совмещает юридический аспект с простой человеческой жалостью. Рискну сказать, что акты помилования важны не только для самих заключенных, но и для нас с вами. Помилование — это благосклонное мнение общества по вопросам преступления и наказания. Если угодно, мы с вами — «коллективный Достоевский» (его, к слову, тоже помиловали, вдруг кто не знает). Помилование необходимо и самой власти. Оно значительно улучшает ее имидж.

Важно знать вот еще что. Милуют виновных. Главное, чтобы человек раскаялся.

В 1994 году в России была организована комиссия по помилованию. Страной руководил Борис Ельцин. Председателем стал Анатолий Приставкин, автор чудеснейшей книги «Ночевала тучка золотая…». Членами комиссии были выбраны общественные деятели, известные писатели, поэты, ученые. Лица нации! Роберт Рождественский, Булат Окуджава, Мариэтта Чудакова… Юристы присутствовали тоже, но числом скромнее.

В 2001-2002 годах комиссию расформировали и принципиально перестроили сам механизм помилования. Сейчас функционируют региональные комиссии, которые рассматривают ходатайства осужденных и направляют свое заключение губернатору. Губернатор подает документы с предложением помиловать имярек (либо не помиловать) президенту. Конечно, всю техническую работу за главу государства выполняют сотрудники управления по обеспечению конституционных прав граждан администрации президента. Там — сугубо юристы. Писателей и поэтов там нет.

Несколько цифр из открытых источников.

1995 год — в России было помиловано 4 988 человек.

2007 год — 72 человека.

2008 год — 42 человека.

Краткое президентство Дмитрия Медведева оказалось добрым. В 2011 году он помиловал 109 человек.

В 2014 году 4 700 человек просили о помиловании уже Владимира Путина. Помиловано пятеро.

Разница настолько ошеломляющая, что поневоле хочется оглянуться по сторонам: та ли страна вокруг нас?

Справедливости ради, надо сказать, что щедрый гуманизм комиссии Анатолия Приставкина был осуждаем многими. Помилование носило слишком массовый характер. В девяностые годы человек 50 выходили из одной только томской колонии ежегодно. В околотюремной среде бытовало устойчивое мнение, что свободу можно было купить.

У парадного подъезда

Владимир Федоров по следам своей работы в комиссии написал много статей. Одна из них в 2008 году была посвящена Сергею Полозову (фамилия изменена). Журналистский материал назывался «Опять Москва слезам не верит». Опять!

Герой рассказа — не самый примерный гражданин нашей страны. Но в колонии женился, у него родился ребенок, ходатайство заключенного поддержала администрация (что бывает редко). Члены региональной комиссии поверили этому человеку, проголосовали единогласно. Просили даже не освобождения от наказания полностью, а уменьшения срока наказания на три года. Губернатор просил… «К сожалению, московские чиновники не прислушались к коллективному и аргументированному мнению». Пришел отказ. Объяснений в таких случаях не бывает.

«Я прожил 8 месяцев как на вулкане, в надеждах и переживаниях. А теперь мне хладнокровно сообщают: отказ. Почему? Я хочу знать причину отказа. Безо всяких объяснений можно отказывать только маньякам и серийным убийцам. Но я-то не такой. Может быть, заглянули только в прошении жены, а в мое забыли? Не должно быть такого, чтобы в Москве вот так запросто перечеркивали мнение членов комиссии и губернатора!» — это уже отчаянное письмо Сергея Полозова, которое он направил в комиссию по помилованию Томской области после отказа.

Что-то некрасовское есть в этом. «Не беда, что потерпит мужик. Так ведущее нас провиденье указало… Да он же привык!» Все мы порой оказываемся у какого-либо парадного подъезда, но у наших прошений бывает разная мера боли.

Но все-таки почему сейчас не милуют?

Категория иррациональная

Николай Ольховик, заместитель директора Юридического института ТГУ, член комиссии по помилованию Томской области в 2014-2019 годах, ответил профессионально кратко:

— Контингент стал не тот, что в девяностые годы. Многократно хуже.

В переводе на классический русский это означает, что сейчас уже в наших тюрьмах и колониях находятся настоящие преступники, их приговоры — заслуженные.

Но милость-то не имеет отношения к приговорам! Она потому и называется таким словом, что может быть проявлена заведомо к человеку виновному. Сейчас помилование втиснули в испанский сапожок криминологических показателей и характеристик. Однако ни один показатель не скажет нам, как изменился человек после приговора. Это заметит внимательный начальник отряда в колонии. Или члены комиссии по помилованию, у которых есть (должны быть) жизненный опыт, чутье, внимание и интерес к человеку.

Внутренних причин, которые толкнули человека к совершению преступления, не знает никто. Но они есть.

На взгляд Ольховика, встречаться и беседовать с людьми нужно.

— Только обещать заранее ничего не стоит, — уточняет Николай Владимирович.

Выстроить рабочие взаимоотношения с Москвой и администрацией исправительных учреждений — тоже первоочередная задача. Иначе вся работа получается вхолостую.

Я спросила у моего собеседника, какая история ему запомнилась за годы работы в комиссии. Николай Владимирович задумался.

— Наверное, история про одного мужика, работника мясокомбината. У себя на работе он украл коробку колбасы…

Тогда комиссия поддержала ходатайство, но ничего не получилось. Его не помиловали.

Изменить стиль

В кабинете у Эльмана Юсубова, председателя Избирательной комиссии Томской области, председателя Комиссии по помилованию Томской области, известного юриста, преподавателя — много книг. На рабочем столе — томик «Анны Карениной», который он пролистывает при случае. И я почему-то чувствовала, что беседовать об Анне Карениной и вообще о художественной литературе ему хотелось куда больше, чем о неприятных людях, сидящих в тюрьме.

Но, что поделаешь, если я уже знала, что заседания комиссии, рассматривающей, как бы мы этого ни хотели, судьбы людей, длятся 30, 40 минут, час максимум. А Виктория, секретарь комиссии, некоторое время (довольно долго) носила дела заключенных, где есть масса полезной и важной информации, например прошение больной матери, свидетельство о рождении сына, коллективные письма соседей, справка о состоянии здоровья и многое чего еще, а потом она перестала носить, потому что их все равно никто не читает.

Я уже знала, что даже УФСИН по Томской области, ведомство, которого не уличишь в излишнем внимании к человеку, ратует за то, чтобы приходили и беседовали, и самолично убеждались в раскаянии, и официальный ответ УФСИН на актуальные вопросы имеется… И чаще всего ходатайства о помиловании отклоняют, причем большинством голосов. А у тех, кто воздержался, вот у них, значит, есть еще остатки совести.

Это я так думаю, это мое журналистское допущение, наверное, имею право.

И еще я знала, что старейшие члены комиссии Лев Пичурин и Эльман Юсубов (Эльман Сулейманович — член комиссии с самого ее основания, а с 2011 года — председатель — прим. автора) инициировали предложение никого и никогда не миловать по наркотическим статьям, потому что наркотики — это зло.

Странная позиция уважаемых людей. Уверена: они читают новости по утрам, в том числе и об Иване Голунове. А уж как легко состряпать пресловутую 228-ю статью, не знает, наверное, только самый безмятежный член нашего общества.

К чести Юсубова, он признал определенную инертность работы возглавляемой им комиссии и резонно заметил, что для того, чтобы изменился результат, нужно изменить стиль, формат комиссии.

— Должен быть специальный, нормативно-правовой акт о деятельности комиссии, который бы регламентировал все стадии, включая стадии взаимодействия с Москвой и УФСИН. Сейчас у нас нет права оспаривать решение президента! Должен быть открытый публичный отбор членов комиссии, возможно, на конкурсной основе. Члены комиссии должны обладать контрольными полномочиями за процедурой подачи ходатайств из колонии? Насколько свободно это волеизъявление осужденного? Или оно написано по принуждению? Или по договоренности с администрацией?

Я попросила Викторию Бобову, секретаря комиссии, в двух словах охарактеризовать личности просителей. Она и охарактеризовала. В двух словах:

— Наркоманы и очень много рецидивистов.

Интересный факт. Перед Новым годом довольно резко, в два раза, увеличивается количество ходатайств о помиловании. И за решеткой верим в чудеса?

Право имеет каждый

В зонах пишут много, охотно и по любому поводу. Пишут прокурору, в суд, уполномоченному, губернатору, в редакции газет и много куда еще. Пишут и ходатайства о помиловании, но авторитет помилования в зонах невысок. Заключенному, которому есть на что рассчитывать, проще подать ходатайство на условно-досрочное освобождение (УДО). Эта процедура более ясная, понятная, во всяком случае вызовут в суд, и ты еще сможешь что-то пояснить в свое оправдание.

По негласной тюремной российской статистике, милуют чаще тех, кто осужден по статьям 108-й и 114-й – превышение допустимой самообороны. Защищался и причинил тяжкий вред здоровью нападавшему или даже убил его.

— Мы не имеем права отсеивать ходатайства от «правильных» заявителей и от «неправильных». Подать прошение о помиловании — это конституционное право каждого осужденного, — подтверждает мне по телефону Тамара Момунова, начальник спецотдела УФСИН по Томской области. — Однако мы поддерживаем тех, кто действительно достоин, но это малая часть всех заявлений.

На самом деле в 2019 году УФСИН поддержало только восемь ходатайств (из 44), в 2020 году — три ходатайства (из 29 на сегодняшний день).

Дружить с Москвой

Геннадий Постников, председатель президиума регионального отделения общероссийской общественной организации «Совет общественных наблюдательных комиссий», член Комиссии по помилованию Томской области, бывший председатель Общественной наблюдательной комиссии, «отмотавший» три срока на этом посту, имеет свою оригинальную точку зрения.

Он полагает, что процедура помилования должна выхолащивать те недостатки, которые есть в судебной системе. Точечно. В исключительных случаях. Очень взвешенно. Судебные ошибки были всегда, и их не избежать. Несправедливые приговоры-таки выносятся. Помилование — это работа над судебными ошибками.

…Вот наш герой Владимир Зуев, кстати, поделился реальной историей. В колонии у него был товарищ, который переписывался с тем, кого он… «убил». Нет, не на спиритическом сеансе переписывался. Было так. Поехали трое на рыбалку. Один пропал. Другого сделали свидетелем, а третьего — убийцей. Спустя некоторое время первый объявился.

И вообще Геннадий Николаевич против региональных комиссий. Раз милует президент, то и комиссия должна быть президентская. То бишь подчинение комиссии, рассматривающей ходатайства томских осужденных, должно быть «московское», тогда и председатель будет иметь право голоса в федеральных структурах.

Президентская комиссия на Томской земле. Полномочия, согласитесь, совсем иные. И мы должны защищать своих, потому что это наши люди. Они родились здесь и совершили преступление здесь. И после освобождения они останутся с нами. И мы отвечаем за них.

Помните, что у нас в Томске помиловали только двоих? Второй человек — девушка из воспитательной колонии. Она очень просила ее простить. Дома у нее, несовершеннолетней, остался маленький ребенок.

Ее помиловали и освободили. Через полгода она снова оказалась в наручниках.

Один — один.

Работа души

Григорий Шамин, мэр Северска, тоже очень хорошо помнит события двадцатилетней давности и свое духоподъемное настроение, с которым осваивал новый, порученный ему участок работы. Тут вся страна формировалась заново, концепция отношения власти и общества очень хорошо преломлялась через создаваемый институт помилования.

Григорий Андреевич признал, что Москва тогда больше доверяла регионам, нежели сейчас. Мы с ним даже проанализировали Пушкина. Все помнят знаменитый стих «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…»? Там Пушкин пишет: «…И долго буду тем любезен я народу… и милость к падшим призывал». Смотреть на оступившихся людей без злости, с пониманием, состраданием и сочувствием — все ли умеют? Нет, не все. Все ли умеют прощать? Нет, не все. Комиссия по помилованию действительно балансирует на предательски тонком лезвии, где с одной стороны этой условной бритвы — гуманность, а с другой — право. Но ключевое слово здесь «балансирует», баланс!

— Гуманность, — очень тяжелая вещь, — неожиданно признается Григорий Андреевич. — Очень. Гуманный человек стремится помочь, поддержать падшего. Понимает ли он, что тот может не оправдать надежд? И еще — обязанность думать не только о преступнике, который раскаялся и просит помилования, но и о семье потерпевшего. Кого пожалеть? Кому правильнее помочь? Тяжелейшая работа души. Проще «спрятаться» за право.

***

У Антона Макаренко, автора «Педагогической поэмы», который, как известно, очень успешно воспитывал подростков-колонистов, маленьких негодяев, воров и беспризорников, есть интересное выражение: «Школьная педагогика повторяет педагогику всего общества».

То же и с помилованием, получается?